Тенцинг Норгей - Тигр снегов

– Тенцинг, я уверен, что вы с Хиллари справитесь, – сказал Эванс. – Но подъем очень труден, из верхнего лагеря придется идти еще часа четыре, а то и пять. К тому же там опасно, очень круто, карнизы, так что будьте осторожны. Впрочем, если погода удер­жится, вы дойдете. Не придется возвращаться на сле­дующий год!

Эванс и Бурдиллон совершенно выбились из сил, заболели от утомления и, конечно, страшно пережи­вали свою неудачу. И тем не менее они отвечали на все наши вопросы, делали все, что могли, чтобы по­мочь нам. Я подумал: «Вот так и должно быть при восхождениях. Вот как гора воспитывает благород­ство в человеке». Где бы мы с Хиллари были без друзей? Без восходителей, проложивших маршрут, и шерпов, поднявших грузы? Без Бурдиллона и Эванса, Ханта и Да Намгьяла, разведавших путь к вершине? Без Лоу и Грегори, Анг Ньима, Анг Темпа и Пемба, которые пришли сюда исключительно затем, чтобы помочь нам? Только благодаря их труду и самоотвер­женности мы получили теперь возможность штурмо­вать вершину.

Десять человек ночевали на седле в трех палат­ках. По плану мы должны были выступить на следую­щее утро, однако ночью подул необычайно сильный ветер, а на рассвете он ревел, словно тысяча тигров. О восхождении не приходилось и думать. Оставалось только ждать и надеяться, что ураган выдохнется; к счастью, у нас имелось достаточно припасов, чтобы выждать один лишний день. К полудню ветер поослаб. Идти на штурм было уже поздно, но Бурдиллон и Эванс приготовились спускаться. Полковник Хант собирался оставаться на седле, пока мы с Хиллари завершим нашу попытку, однако Бурдиллон чувство­вал себя настолько плохо, что Хант решил сопровож­дать его вниз; с ними ушел и Анг Темпа, который то­же жаловался на здоровье.

– Счастливо! Берегите себя! – сказал Эванс, уходя. – Помните: если вы возьмете вершину, то в будущем году сможете отдохнуть.

Теперь в лагере VIII оставалось шесть человек: Лоу, Грегори, Анг Ньима, Пемба, Хиллари и я. Шли часы, мы отлеживались в палатках, стараясь сохра­нить тепло, и пили невероятное количество чая и ко­фе, бульона и лимонада; потом я достал семги, печенья и фруктов, и мы заставили себя немного поесть, хотя никто не был голоден. И все это время я прислуши­вался к хлеставшему по палаткам ветру. Он дул то сильнее, усиливая мое беспокойство, то слабее, успо­каивая меня. То и дело я выбирался наружу и стоял на ветру, на морозе, глядя на высившуюся впереди часть горы.

Настала вторая ночь, а погода все ухудшалась. Мы лежали в спальных мешках, тесно прижавшись друг к другу и дыша «ночным кислородом», а англи­чане проглотили снотворные пилюли. Я прислуши­вался к ветру и думал: «Он должен прекратиться. Он должен прекратиться, чтобы мы завтра могли пойти вверх. Семь раз я ходил на Эверест. Я люблю Эверест. Но семь раз должно быть достаточно. Отсюда мы должны дойти до вершины. На этот раз победа будет за нами. Теперь или никогда…»

Прошел еще час, за ним другой. Медленно, страш­но медленно тянулось время. Я вздремнул, проснулся, снова вздремнул. В полусне мой мозг продолжал ра­ботать… «Сколько людей погибло на Эвересте! – ду­мал я. – Как на поле сражения. Но в один прекрас­ный день человек должен победить. И когда он победит…» Мысли летели дальше. Мне вспомнился профессор Туччи, как он обещал познакомить меня с Неру. Если я теперь дойду до вершины, это может и в самом деле осуществиться. Потом я подумал о Соло Кхумбу, о моем старом доме, об отце и мате­ри. Подумал об их вере в бога, как они молились за меня, и решил сам помолиться богу и Эвересту. Тут мысли смешались, на смену им пришли сны. Снились мне яки, резвящиеся на пастбище, потом большая бе­лая лошадь. У нас считается, что это хорошо – ви­деть во сне животных, и вот они явились мне во сне. А где-то за яками и лошадью маячило еще видение – что-то высокое, белое, достающее до самого неба…

28 мая… В этот день мы с Ламбером сделали последний бросок, пробились от нашего верхнего ла­геря на гребне так высоко, как только могли. Теперь мы с Хиллари находились одним дневным переходом ниже, опаздывая на один день против прошлогод­него – ровно один год спустя.

На рассвете ветер все еще дул, но к восьми часам стих. Мы поглядели друг на друга и кивнули разом – надо попытаться.

Однако в течение ночи случилась неприятная вещь: заболел Пемба, притом настолько, что было ясно – он не сможет участвовать в штурме. Накануне вышел из строя Анг Темпа, один из троих, назначен­ных сопровождать нас до лагеря IX, теперь Пемба. От первоначально намеченного отряда оставался один Анг Ньима. Это означало, что остальным при­дется нести большую поклажу, которая замедлит наше движение, сделает его еще труднее. Но делать было нечего. Чуть раньше девяти вышли в путь Лоу, Гре­гори и Анг Ньима. Каждый нес около двадцати кило­граммов да еще кислородный аппарат. Примерно час спустя начали восхождение и мы с Хиллари, неся груз более двадцати килограммов каждый. Было условлено, что вспомогательный отряд возьмет на себя тяжелую и длительную работу – вырубать ступени во льду, так что мы сможем потом идти за ними сле­дом нормальной скоростью, не утомляясь. Или, точнее, не слишком утомляясь.

Мы прошли между промерзшими скалами седла. Затем ступили на снежный склон, за которым следо­вал длинный кулуар, ведущий в сторону юго-восточ­ного гребня. Удобные ступени, подготовленные други­ми, значительно облегчили нам подъем, и, подойдя около полудня к подножью гребня, мы догнали их. Чуть выше и в стороне виднелось несколько шестов и обрывки брезента – здесь был когда-то наш с Лам­бером верхний лагерь. Воспоминания нахлынули на меня… Мы немедленно двинулись дальше и ступили на гребень. Здесь было довольно круто, однако не слишком узко, скала служила достаточно надежной опорой, если только не забывать о покрывающем ее рыхлом снеге. Примерно пятьюдесятью метрами выше старого швейцарского лагеря мы достигли высшей точки, до которой дошли за два дня до этого полков­ник Хант и Да Намгьял; здесь для нас лежали на сне­гу палатка, продукты и кислородные баллоны. Все это мы навьючили на себя в дополнение к уже имев­шемуся грузу. Теперь мы несли немногим меньше тридцати килограммов.

Гребень стал круче, и мы двигались очень медлен­но. Потом начался глубокий снег, и пришлось снова вырубать ступени. Большую часть времени это делал Лоу, мерно взмахивая ледорубом впереди нас, следо­вавших за ним по пятам. Около двух часов пополудни мы все заметно устали и решили искать место для лагеря. Мне вспомнилось местечко, которое мы с Лам­бером приметили год назад, собираясь разбить там свой последний лагерь, если пойдем еще раз на вершину; однако оно было все еще скрыто где-то навер­ху, а на пути к нему не было такого места, где бы устояла палатка. И мы двинулись дальше. Теперь уже впереди шел я – сначала все также по гребню, потом налево, через крутой снежный склон к намечен­ной мною точке.