Леонид Родин - Пять недель в Южной Америке

В наше распоряжение доктор Жил предоставил целый домик, в котором обычно останавливаются почетные гости, посещающие Национальный парк.

Домик оригинально расположен на крутом берегу горной речки близ небольшого, но эффектного водопада. Необычность этого домика в том, что в него попадаешь сверху. Третий этаж находится на уровне дороги, и, входя в домик, я принял его с улицы за одноэтажный. Неожиданно внутри оказалась лестница. Она привела меня во второй этаж (здесь - столовая, кухня, ванная, удобства; наверху же передняя и три спальных комнаты), а потом и в первый (тут курительная и большая веранда с прекрасным видом на речку, водопад и заросший густым лесом горный склон).

Вид из окна моей спальни был закрыт розово-пурпурными охапками цветов замечательного дерева иперошо*. Это был молодой еще экземпляр дерева, обычно достигающего 15–20 метров высоты. Ствол его нормально круглый, гладкий, а концы молодых веток отчетливо четырехгранные. Листья 5-7-пальчатые, отдельные пластинки небольшие, 4–7 сантиметров длины и 2–2,5 ширины. Воронковидно-колокольчатые крупные цветы (поперечник венчика 5–6 см) собраны в густое пышное соцветие. Окраска их розово-пурпурная и яркая и в тоже время очень нежная. Я не мог сопоставить ее с какими-либо знакомыми цветами.

У иперошо очень интересно происходит цветение. Начинается оно с нижних ветвей, на которых к этому времени в короткий срок опадают листья. Зацветание постепенно распространяется вверх, а ему предшествует сбрасывание листьев. В течение 12–15 дней дерево находится в полном цвету. А потом происходит обратное явление: завядают и опадают цветы и развиваются новые листья. Этот процесс идет быстрее: через несколько дней дерево бывает уже одето нежно-зеленой молодой листвой.

Иперошо зацветает с четвертого года жизни и цветет в периоде с июня по август.

Национальный парк в Терезополисе — это лесной заповедник, имеющий задачей сохранить в неприкосновенности тропический лес и все другие природные ландшафты, входящие в его границы. Заповедник занимает большую площадь, которая включает и широкие долины подножья гор, и их склоны, и безлесные вершины.

Управление Национального парка — оффис — занимает всего одну комнату в том же домике, что служит в качестве гостиницы для почетных посетителей. Неподалеку от него расположены службы (гараж, конюшня, склад) и дома для рабочих.

В отличие от наших советских заповедников-здесь не ведется никакой научной работы, даже самой простой инвентаризации флоры и фауны. В штате заповедника имеются лишь садоводы и чернорабочие, всего 35 человек.

Доктор Жил-культурный человек, лесовод по образованию, чрезвычайно преданный порученному ему делу. Он придерживается прогрессивных взглядов, весьма симпатизирует Советскому Союзу, высоко оценивает советскую науку (чем и объяснялось его внимательное и добро-желательное отношение к нам с самых первых шагов нашей работы в Национальном парке). Он рассказывал нам о своих планах организации научной работы в заповеднике, которые ему никак не удается осуществить из-за крайне ограниченных средств, отпускаемых правительством.

Бюджет заповедника всего 300 тыс. крузейро то есть около 75 тыс. рублей на наши деньги. Действительно, не развернешься на такие средства. Их едва хватит на то, чтобы собрать библиотеку: имеющиеся книги и журналы умещаются пока в одном шкафчике все в той же комнате оффиса. Доктор Жил сказал, что у них имеется гербарий, но, видимо, его так немного, что единственный помощник Жила так и не смог разыскать его в маленькой комнате управления, когда мы об этом попросили.

Доктору Жилу за три года его работы здесь удалось приступить к организации маленького ботанического сада в нижней части заповедника. Замысел его очень интересен: он хочет собрать здесь всех представителей флоры заповедника, пересаживая их уже более или менее крупными экземплярами. Но это требует больших усилий и затрат. Расчеты же на доход от посещений Национального парка туристами не оправдались. Бразильские туристы, видимо из-за «прирожденной усталости», пред-почитают проводить досуг в созерцании природы с террас кафе и баров, а для привлечения иностранных туристов нужна дорогостоящая реклама, которая могла бы перешибить завлекательные призывы отелей Копакабаны и находящейся по соседству Китандиньи (о ней я скажу после).

Через час после моего приезда мы с доктором Жилом отправились верхом разыскивать Леонида Федоровича.

Мы нашли его на высоте 1100 м недалеко от дороги, которая проходит через весь заповедник от низа до вершин на расстоянии около 15 км. Внизу на два-три километра по ней может пройти машина, далее дорога становится такой извилистой и крутой, что удобнее всего пользоваться верховыми лошадьми; с трудом здесь можно проехать в легкой двуколке. А с шестого километра и до вершины идет узкая тропа, на которой не мало таких участков, где лучше сойти с коня и вести его в поводу.

Маракужа.

На высоте 1600 м построен дом для туристов. Он сделан целиком из древесных пород, растущих в здешних лесах. Стены срублены из неокоренных стволов, крыша покрыта «соломой» из тонкостебельного бамбука-лианы, стены внутри, стол и скамьи-из простых досок, также из древесины разных видов и разнообразной окраски. Даже люстра сделана из удачно подобранных сучьев деревьев, к которым прицеплены несколько электрических лампочек.

Внутренность дома-одна большая комната с койками вдоль стен в два яруса на 18 человек и большим столом и скамьями, вкопанными в землю (пол-земляной, покрытый цыновками только возле постелей). Сбоку к дому при-строена кухня, туалет и сарайчик с маленькой динамо-машиной на бензиновом моторчике. Надо заметить, что электрификация здешняя имеет главным образом символическое значение, и для настоящего освещения используются обыкновенные керосиновые лампы и вездесущая «летучая мышь».

В первый же вечер доктор Жил устроил в нашу честь ужин (точнее обед), составленный почти целиком из национальных бразильских блюд. Пальмито*, суп с шушу и картофелем, чураско* с соусом из фейжона, сам фейжон, который надлежало есть, посыпая его фариньей, и что-то еще. Мы с удовольствием пробовали все эти блюда, так сказать, с этнографическим интересом. Пальмито мне очень нравится, оно вкусом похоже на спаржу, но только лишь отчасти похоже, в нем все же больше своего, особенного вкуса. Чураскону, ничего… мясо, как мясо. А вот фейжон — даже сдобренный маслом и тапиоковой мукой — не вызвал приятных ощущений. Вряд ли это блюдо нашло бы большой спрос у нас в Союзе. А ведь в Бразилии фейжон, да к тому же без заправки жиром, — это основное и каждодневное питание многих миллионов рабочих и земледельцев и, в особенной мере, негров, метисов, кабокло и прочих «цветных», как их оскорбительно именуют «белые».