Николай Максимов - Поиски счастья

Церемония раздачи уже окончилась; пастухи и бедные родственники получили от хозяина по оленю и Теперь, довольные, принимают участие в празднике.

Завтра обмен с береговыми охотниками, а там и на зимние пастбища…

Несколько одряхлевший Омрыквут переходит от одной группы людей к другой. Он — под хмельком, щеки покраснели, седая голова обнажена. На нем дубленые штаны и добротная кухлянка с обвисшими пустыми рукавами. Не спеша он подходит к бегунам. За ним пастух Рольтыргыргин тянет заарканенного оленя.

— Пусть возьмет его самый быстрый из вас, — бросает хозяин вызов чукчам.

И в тот же миг срывается с места до десятка людей. На ходу они сбрасывают кухлянки, шапки. Бежать далеко. Одобрительно гудит толпа. Омрыквут идет дальше.

У борцов меряется силой и ловкостью уже последняя пара. Это Кутыкай и Гырголь. Оба в расцвете сил: пастуху — сорок два, хозяину — тридцать восемь. Вокруг плотное кольцо потерпевших поражение, любителей, зевак.

— Какомэй! Пастух и хозяин?

Кутыкай худ, мускулист. Гырголь плотен, тяжел, краснощек; он покряхтывает, надувается. Кто знает, как ему удалось выйти в последнюю пару…

Рольтыргыргин опять подвел оленя. Почти все повернулись к хозяину стойбища. Но тот что-то медлил. Он не ожидал, что в решающей паре окажутся его зять и пастух. Едва ли предполагал оказаться в этой паре и сам Гырголь. Его больше тянуло на торговую пляску, но и от борьбы отказаться мешала традиция; к тому же он все время побеждал…

Схватка обостряется. Но Гырголь уверен, что пастух не посмеет одолеть хозяина. И действительно, Кутыкай нападает только для вида, чтобы обмануть зрителей, чтобы не было стыдно. Он давно готов быть побежденным.

Омрыквут как бы не замечает подведенного оленя. «Зачем зятю этот дрянной олень? — думает он. — Разве есть число его стаду?» Он опасается, что пастух, чего доброго, соблазнится и поборет Гырголя. Старик старается перехватить взгляд Кутыкая. Однако тот совсем не смотрит в стороны.

Мелькают смуглые тела (кухлянки сброшены), Слышно тяжелое дыхание Гырголя.

Рольтыргыргин — этот верный хозяйский пес, как называют его другие пастухи, — видит, как сдвинулись седые брови Омрыквута. Не на него ли гневается хозяин, думая, что он все еще не подвел призового оленя?

— Я привел призового, — робко напоминает он.

Лицо старика дернулось.

— Пусть возьмет его победитель! — вынужден он объявить.

Толпа снова одобрительно зашумела. Кутыкай услышал слова хозяина, оглянулся. Гырголь не замедлил схватить его, бросил на помятую траву, навалился всей тушей, пытаясь уложить на спину. И кто знает, почему в этот миг не поддался пастух. Он резко повернулся, вскочил на ноги, ошалело оглядывая толпу, но не различая ничего, кроме стоящего оленя. Олень! «Пусть возьмет его победитель!» Так сказал хозяин. Олень, целый, живой олень!

За год труда сегодня, в праздник раздачи, Омрыквут подарил Кутыкаю оленя. «Совсем теперь богачом станешь», — сказал он ему. А какое тут богатство!.. Вот уже две руки и две ноги лет пастухом он, а личных оленей не прибавилось.

Гырголь опять схватил и бросил на землю противника. И снова вырвался Кутыкай. Толпа совсем стихла.

«Олень, живой олень!» Как волна о скалы, ударяет кровь в голову пастуха. «Пусть возьмет его победитель!» «А зачем Гырголю олень?» — думает он, легко отбиваясь от наседающего противника. Но Кутыкаю страшно стать победителем. Как можно? Хозяин! Однако и оленя упустить никак нельзя…

Уже возвратились бегуны, кончилось подбрасывание на шкуре, поднятие тяжести, а борьба все еще продолжалась. Теперь сюда собралось множество людей. Тут и соседи, и береговые охотники, и девушки, женщины, подростки. В стороне — Ляс, такой же хмурый, как и его брат Омрыквут. Они оба поняли, что дух жадности вселился в Кутыкая. И Ляс уже придумывал способ, как прекратить борьбу. Если не он, шаман, так кто же выручит Гырголя? Но тут, видно, случайно, Кутыкай слишком сильно рванул на себя руку Гырголя. Измученный, тот резко, всем телом подался вперед, споткнулся, падая, увлек за собой пастуха и тут же оказался придавленным.

Толпа только ахнула.

Испуганный Кутыкай вскочил, но всем было уже ясно, что он оказался победителем.

Рольтыргыргин передал ему призового оленя. Омрыквут первый отошел от места борьбы и, слегка пошатываясь, побрел к стаду, видневшемуся невдалеке.

Под его ногами шелестят порыжевшие травы и мхи — палевые, ржавые, темно-зеленые; нет-нет да мелькнет рубином ягода брусники или бирюзой замерцает стыдливая голубика.

Омрыквут не различает ни спокойного течения обмелевшей к осени реки, ни идущих на веслах байдар, ни зеркальных озер, ни чистого неба, ни солнца. Гневен, сильно расстроен Омрыквут.

Свежо. Воздух прозрачен. Кажется, нет конца ни тундре, ни реке, ни небу. Все неподвижно, спокойно. Только в долине шевелится серая масса оленей. Туда и направился искать утешения Омрыквут.

Кутыкай озадачен. На месте борьбы он остался с призовым оленем один. И только Гырголя, кажется, меньше всех волновало поражение. Все равно! Кто же не знает, что самый сильный человек в Амгуэмской тундре — это он, ее хозяин! Так думал он, хотя недобрым огнем горели глаза его, а в сердце шевелились злые желания. Чукчи сторонились его. А он, заметив недалеко от своей яранги Вээм — молодую жену сына старика Канкоя, — быстро зашагал туда. Сейчас он пригласит ее на торговую пляску.

Еще с весны Гырголь приметил Вээм. Ничего, он доберется к стаду упрямого Канкоя! Пусть они станут с мужем Вээм товарищами по женам. Потом он, Гырголь, отдаст ему в жены свою дочь.

Зайдя в ярангу, Гырголь выбрал лучшую шкуру молодого оленя, вышел и, нагнав Вээм, бросил шкуру к ногам молодой женщины. Она стыдливо опустила глаза.

— Енок! Я приглашаю Вээм на торговую пляску, — не обращая внимания на смутившуюся женщину, заявил он ее мужу.

— Какомэй…

Енок едва не вдвое моложе Гырголя.

— Какомэй! — все так же неопределенно повторил он.

Но разве можно отказаться? Гырголь и без того, видно, сердит на него: пасет оленей на его исконном пастбище. У Енока нет желания ни уступать Вээм, ни приглашать на торговую пляску младшую жену Гырголя. Но хозяин Амгуэмской тундры ждет, и Енок уже видит гневные искры в его помутневших глазах.

— Ты самый сильный в тундре, Гырголь. Ты помогаешь нам всем, — наперекор чувству, льстиво произнес он, потупя глаза.

Плотный краснощекий Гырголь тут же принялся выплясывать вокруг шкуры, приглашая Вээм, Лишь на мгновение он задержался около ее мужа, подержал за плечи.

— Кайпэ понравится тебе, Енок.

На щеках Вээм пылали красные пятна, голова ее была опущена. Молодая женщина не смела взглянуть на людей. А чукчи все плотнее и плотнее окружали их.