Николай Максимов - Поиски счастья

В одну из поездок по побережью Кочневу случилось встретиться с Тымкаром. Иван Лукьянович сказал, что слыхал о нем от Богораза, исправника, Элетегина, знает, что шаман несправедливо изгнал его из села, что он вовсе не убивал Амвросия. Сообщив все это, Кочнев рассчитывал расположить к себе юношу, по этого не произошло. Во-первых, Тымкару было неприятно, что таньгу известны его мытарства, во-вторых, сын Эттоя совершенно не знал Ван-Лукьяна, в-третьих, ему вообще надоела праздная болтовня. Болтал Богораз («желаю тебе, юноша, счастья»), теперь, видно, этот таньг хочет, чтобы Тымкар рассказал ему о своем горе…

Изгнанник либо молчал, либо отвечал односложно: «да», «нет», «не знаю», а в конце концов заявил, что ему надо идти.

Сейчас Иван Лукьянович вспоминал обо всем этом, подводил своего рода итог проделанной работы за первые годы своей жизни на Чукотке. Такая потребность появилась у него в связи с тем, что со дня на день он ждал жену, а вместе с ней и писем от товарищей из столицы. Таких писем, каких по почте не посылают…

Кочнев до сих пор не знал ни о расстреле демонстрации у Зимнего дворца и восстании на броненосце «Потемкин», ни о двух съездах партии и Таммерфорской конференции большевиков, ни о царском манифесте, ни о декабрьском восстании. Обо всем этом Кочневу предстояло узнать от Дины или из писем и газет, если жена опять не приедет.

— Дина! — на всю пристань воскликнул Иван Лукьянович, увидев жену на борту парохода.

Радости Кочнева не было конца.

— Родная, спасибо тебе!

— Что ты, Ваня? За что?

— Познакомься. Это Элетегин, мой друг!

Молодая женщина с интересом оглядела черноголового чукчу в белом прозрачном плаще до колен.

Элетегин позаботился о багаже.

— Мэй! — крикнул он односельчанам, и тут же вещи Дины оказались на плечах людей в одежде из шкур.

— Как доехала?

— Привезла тебе целый сундук новостей, — она улыбнулась. — А ты не изменился. Все такой же…

Кочневы шли по поселку, их то и дело окликали чукчи:

— Этти!

— Какомэй! Этти, Ван-Лукьян!

— Каково твое спокойствие? Здравствуй?

«К Ван-Лукьяну приехала неушка!» — быстро облетела поселок приятная новость. Чукчи торопливо направлялись к домику ссыльного, радуясь за своего тумга-тум, Ван-Лукьяна.

Дина вначале растерялась, когда к ним без стука стали заходить улыбающиеся люди.

— Немелькын [22] Хорошая, красивая , — говорили они друг другу о Дине.

Кочнев знакомил с ними жену, рассказывал ей о жителях поселка. Добродушие и непосредственность чук чей быстро располагали к себе жену Ивана Лукьяновича.

— Какие милые люди, — говорила она. — Ведь это мне полагалось нанести им визиты вежливости.

В зеленом вязаном жакете с белой отделкой на воротнике, карманах и рукавах, в юбке из темного сукна, в простых чулках и туфлях на низком каблуке, Дина выглядела совсем не так, как дебелая и недоступная супруга местного купца, которую чукчи недолюбливали. Невысокая, с пышными каштановыми волосами, жена Кочнева произвела на поселян благоприятное впечатление. Глаза ее показались им добрыми, голос ласковым, манеры женственными — такими, как и должны быть у настоящей женщины. В общем, Дина понравилась. Она угощала детишек сладостями, охотно с ними разговаривала через переводчика-мужа, спрашивала, учатся ли они в школе, и, узнав, что нет, мрачнела и задумывалась.

До самого вечера Кочнев был лишен возможности расцеловать как следует жену, расспросить ее о положении в России, о том, что ему не терпелось узнать.

— Ну, Динушка, рассказывай, — он наконец набросил на дверь крючок и усадил жену к столу.

— Прямо не знаю, с чего и начать. О «кровавом воскресенье» слыхал?

— Понятия не имею.

— Значит, ни о царском манифесте, ни о декабрьском восстании…

— Ничего не знаю. Ведь прошлый год почта не приходила.

Дина вздохнула. «Вот что значит находиться так далеко…» Из рассказа жены Кочнев понял, что в России происходят чрезвычайные события.

— Да ведь это же революция! — воскликнул он, вскакивая.

— Ваня, помоги мне распаковать вещи. Там много газет, писем.

Всю ночь Кочнев читал. Утомленная дорогой, Дина спала.

Но лишь только она проснулась, как муж засыпал ее вопросами.

— Неужели все это правда, Дина? Какая досада, что меня там нет.

Из корреспонденции, газет и рассказов жены Иван Лукьянович узнал о русско-японской войне, о гибели флота в Цусимском проливе и разгроме японцами трехсоттысячной армии под Мукденом, о падении Порт-Артура, захвате врагом Южного Сахалина, о вторжении японцев в Корею.

— Какой позор! — возмутился Кочнев.

— Владимир Ильич, Ваня, сказал, что не русский народ, а царское самодержавие потерпело позорное поражение.

Иван Лукьянович узнал, что меньшевики выступали за защиту «отечества», то есть царя, помещиков и капиталистов, а Ленин считал полезным поражение правительства, так как это ослабляло царизм и вело к усилению революции. В народных массах ненависть к царизму росла с каждым днем. Царь хотел войной задушить революцию. Он добился обратного. Война ускорила революцию.

Крестьянство задыхалось от безземелья, от многочисленных остатков крепостничества, оно находилось в кабале у помещика и кулака. Рабочие страдали от эксплуатации, каторжного труда, бесправия.

Началом этой бури явился расстрел рабочих на Дворцогвой площади 9 января 1905 года. Больше тысячи человек убито, свыше двух тысяч ранено.

Дина была живой свидетельницей этого страшного злодеяния царя. Возмущение и негодование охватили всю страну. Рабочие шли на улицы с лозунгом: «Долой самодержавие!» В России началась революция.

Вслед за революционным движением в городе стало нарастать революционное движение крестьян. Весной 1905 года крестьянским движением было охвачено 85 уездов. В революционную борьбу вступили армия и флот, учащаяся молодежь, демократическая интеллигенция, разрасталась национально-освободительная борьба.

Ленин призывал сделать восстание всенародным, принять самые энергичные меры для вооружения пролетариата.

— Какие события, какие события! — восклицал Кочнев.

Провокационный манифест царя, создание боевых рабочих дружин, Советы рабочих депутатов, декабрь ское вооруженное восстание, его поражение, отступление революции, четвертый съезд партии, карательные экспедиции…

— Какие события!

Оказывается, расстрел безоружных рабочих в Петербурге вызвал сильное возмущение и среди трудящихся Дальнего Востока: забастовку и вооруженное восстание в Чите, высокую активность социал-демократических групп в Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, митинги с призывом к всеобщей политической стачке и вооруженному восстанию. В самых глухих местах Дальнего Востока зрели революционные силы.