Жюль Верн - Агентство «Томпсон и K°»

Робер умолк на мгновение, потом продолжал:

– И вот, потому что это сознание пришло ко мне, я не хотел воспользоваться и в будущем не воспользуюсь моей новой дружбой с миссис Линдсей.

– Какой, однако, вы странный влюбленный! – сказал Рожер с симпатичной иронией.

– Это для меня – вопрос чести, – ответил Робер. – Я не знаю, каково состояние миссис Линдсей; но, полагаю, оно значительно, если принять во внимание хотя бы кое-какие факты, свидетелем которых я был.

– Какие факты?

– Мне неподобало бы, – продолжал Робер без дальнейших объяснений, – прослыть за искателя богатого приданого, а мое жалкое положение оправдывало бы всякие предположения на этот счет.

– Послушайте, дорогой, – возразил Рожер, – эта деликатность делает вам честь, но не подумали ли вы, что строгость ваших чувств немного осуждает мои? Я меньше вас рассуждаю, когда думаю о мисс Долли. Мое состояние ничто в сравнении с ее состоянием.

– Но его по крайней мере достаточно, чтобы обеспечить вашу независимость, – сказал Робер. – И к тому же мисс Долли любит вас – это очевидно.

– Я думаю, – сказал Рожер. – Но если бы миссис Линдсей вас полюбила?

– Если бы миссис Линдсей меня полюбила!.. – повторил Робер вполголоса.

Но тотчас же тряхнул головой, чтобы отбросить эту нелепую гипотезу, и, облокотившись о борт, снова стал блуждать взором по морю. Рожер встал рядом, и долгое молчание царило между друзьями.

Мирно текли часы. Рулевой уже давно пробил полночь, а друзья еще следили за своими грезами, плясавшими в пенном следе за пароходом, – за своими печальными и радостными грезами.

Поднявшись на заре 4 июня на спардек, пассажиры могли бы заметить вдали величественные берега Большого Канарского острова. Тут «Симью» намеревался сделать первую остановку.

Тенерифе была бы второй и одновременно последней стоянкой в путешествии.

Канарский архипелаг состоит из одиннадцати островов или островков, расположенных полукругом, обращающим свою вогнутую часть к северу. Начиная с северо-восточной оконечности последовательно находятся: Аллегранса, Монта-Клара, Грасиоса, Лансароте, Лобошь, Фуэртевентура, Большой Канарский остров, Тенерифе, Гомера, Железный остров, или Ферро, и Пальма. Обитает на этих островах приблизительно двести восемьдесят тысяч человек. Наиболее восточные острова отделены от Африки проливом.

Под управлением генерал-губернатора, имеющего резиденцию в Санта-Крус на Тенерифе, и двух старшин алькадов, Канарские острова образуют отдельную испанскую провинцию, правда далекую и, стало быть, запущенную. Приходится допустить небрежность метрополии для объяснения посредственной торговли этого архипелага, который в силу своего географического положения должен был бы служить одним из главных пристанищ большого океанского пути.

Различные по своим размерам, Канарские острова все схожи между собой по дикости внешнего вида. Это не более как базальтовые скалы, отвесные, едва окаймленные узкой полосой песка. Смотря на эти железные стены, удивляешься эпитету «Счастливые», некогда применявшемуся к этим островам столь неприветливой наружности. Но удивление прекращается или, скорее, меняет свой характер, когда проникаешь внутрь них.

Будучи одинакового вулканического происхождения, они выкроены по одному и тому же образцу. Почти всегда по периферии поднимается пояс второстепенных вулканов, окружающих главный в центре. В кратерах этих, ныне погасших, огнедышащих гор, защищенных своими круглыми стенами от знойных африканских ветров, в этих отделяющих горы долинах, в вогнутых плато, венчающих некоторые вершины, находит себе оправдание упомянутый эпитет. Там царит вечная весна; там, почти без обработки, земля дает человеку до трех урожаев ежегодно.

Из островов, составляющих архипелаг, Большой Канарский, в сущности, не самый большой. Мужество, проявленное первыми его обитателями во время завоевательной кампании Жана де Бетанкура, дало ему право так называться.

Агентство Томпсона проявило мудрость, избрав именно этот остров местом стоянки. Он представляет собой всю сущность других островов той же группы. Если он не имеет такой удивительной вершины, как Тенерифе, то все же занимает первое место между остальными. Он же располагает самыми неприступными берегами, где даже рыба не может метать икру, самыми защищенными долинами, самыми глубокими ложбинами и, в общем, самыми любопытными естественными особенностями.

Однако можно было бы сделать агентству Томпсона одно вполне справедливое замечание. Для того чтобы видеть все интересные вещи на Большом Канарском острове, чтобы по крайней мере иметь о них понятие, разве не было бы хорошо совершить экскурсию внутрь острова?

«Второго июня прибытие в Лас-Пальмас в четыре часа утра. В восемь часов посещение города. Уход на Тенерифе в тот же день в полночь» – вот все, что значилось в программе.

Прибытие, правда, должно было состояться не 2-го, а 4 июня, но это нисколько не изменит планов агентства в смысле разорительной щедрости. Отплытие на Тенерифе состоится в тот же день. Тем хуже для пассажиров, если они почти ничего не увидят на Большом Канарском острове.

Впрочем, они легко примирялись с этой перспективой. Брюзгливая косность никому из них не оставляла сил выразить свое недовольство. Да к тому же было ли бы это недовольство основательно в данном случае, когда агентство лишь исполняло свои обязательства? Кроме того, все устали. Если бы Томпсон вдруг предложил продлить остановку, то большинство пассажиров отказались бы от этой задержки путешествия, уже становившегося им в тягость.

Около одиннадцати часов «Симью» находился напротив главного города – Лас-Пальмас, или Пальмы.

Пыхтя, пароход едва двигался.

Построенный у выхода ложбины Гинигуанда, на поверхности, идущей резкими уступами, город имеет совсем восточный вид. Его узкие улицы, его белые дома с плоскими крышами в известной степени оправдывают эпитет «Казба», которым наделил его Рожер де Сорг.

К полудню «Симью» стал наконец в порте Лус (Свет), находящемся от города приблизительно в трех километрах.

Эти три километра надо было пройти в обратном направлении. Поэтому Томпсон после пришвартования стоял на набережной и пытался выстроить в колонну пассажиров. То было повторение маневра, в котором благодаря многочисленным упражнениям наловчились туристы, вымуштрованные во время первых стоянок у Азорских островов.

Но – увы! – куда девалась прекрасная дисциплина? Эти рекруты, столь покорные, возмущались, ворчали. Движения, указываемые Томпсоном, исполнялись с очевидным нерасположением. Ряды, лишь только образовавшись, тут же рассеивались. После усилий в течение четверти часа Томпсону удалось собрать всего лишь десяток верных людей, между которыми находились кроткий Пипербом из Роттердама и Абсиртус Блокхед, вернувший свое обычное хорошее настроение, с тех пор как уже не возникал вопрос о возрасте его сынка.