Станислав Кузин - ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ

Хорошо известно, что сплавные реки имеют «деревянное дно», образованное утонувшими в течение многих лет молевого сплава бревнами. Рыба в таких реках практически не живет. Весляна и Кама не являются исключением. Судоходства в верховьях Камы также нет. Бороздят ее поверхность приписанные к сплавным конторам многочисленные водометы, которые не только по чистой воде, но и по плывущим бревнам могут передвигаться.

Один водомет чуть было не утопил нашу байдарку. А дело было в пятницу в конце рабочей недели. Этот знаменательный факт отмечают обильным винопитием не только в средней полосе России, но и в отдаленных ее регионах.

К вечеру отвалили мы от поселка Усть-Черная и погребли вниз по Весляне, лавируя между плывущих бревен. Навстречу показался водомет с весьма пьяными судоводителями. Им весело, они истошно орут и направляют свою посудину на нашу байдарку. Не со зла, конечно, а чтобы рассмотреть это чудо поближе, да и пугануть, однако, сидящих в чуде людей.

Идущий с большой скоростью водомет с уровня воды (из байдарки) представляет собой весьма волнующее зрелище. Рев мощного мотора, вздернутый нос и крутая волна за кормой. Лучше от него держаться подальше. Но наша байдарка шла вдоль берега, справа от фарватера и увернуться от надвигающегося чудовища не представлялось возможным.

Мне стало страшно, когда водомет подплыл совсем близко, пошел по плывущим бревнам и начал играть на них как на клавишах. Слава богу, ни одно из «танцующих» в воде бревен не ударило наше брезентовое судно. Да и мужики, видно натешились, круто повернули катер и начали удаляться. Но от водомета пошла крутая волна, если принять ее бортом – неминуем оверкиль. Удалось мне все-таки развернуться между бревен и принять волну носом. Могла байдарка сложиться на крутой волне – не сложилась. Очередной случай в моей жизни, когда «пронесло».

Был еще один интересный случай уже на Каме. По-видимому, в этом краю проживало очень любознательное население, а может, у населения было мало развлечений. На этот раз небольшой пароход под названием «Путейский» погнался за нами, чтобы рассмотреть подробнее. При этом он подавал истошные гудки, то ли с целью напугать пришельцев, то ли с целью их успокоить. Но мы сделали финт, круто повернули на сто восемьдесят градусов и поплыли против течения. Громоздкий пароход не обладал такой маневренностью и отстал от нас.

В итоге, мы благополучно доплыли до Пянтега, откуда начали на различных механических средствах продвигаться к дому.

Кстати, мой первый поход кончался сплавом на плоту по реке Вишере. Мой последний поход также кончился на Вишере, до которой мы доехали на попутном автобусе. По этой живописной реке мы доплыли до Соликамска на «Зарнице». Круг моих путешествий замкнулся.

В 1949-м году мы вернулись в Горький из Богородска, где отец работал лесничим, и мама повела меня устраиваться в ближайшую мужскую школу №7. Принял нас директор – милейший Гордей Андреевич, я ему понравился, и он предложил родительнице написать заявление. Моя мама взяла листок бумаги и, взволнованная таким торжественным событием, написала: «Прошу принять моего сына в ученье ».

Придя домой, моя бедная мама осознала чудовищную неграмотность формулировки и очень расстраивалась по этому поводу всю свою оставшуюся жизнь. Больше всего маму угнетало, что Гордей Андреевич мог подумать о ней как о неграмотной деревенской женщине, которой она не в коей мере не была. Но Гордей Андреевич то ли не обратил внимания на эту описку, то ли убедился в достаточной грамотности родительницы своего ученика и вплоть до моего окончания школы относился к моей маме с полным уважением.

Так, например, перед началом торжественного вечера по поводу моего окончания десятого выпускного класса я застал ее у школьного входа достойно беседующей с директором. Но я был очень смущен этой встречей. Дело в том, что в левом нагрудном кармане моего пиджака располагалась бутылка водки, которую мы с друзьями намеревались выпить по поводу завершения среднего образования. Проскользнуть незамеченным между Сциллой и Харибдой не удалось. И я, смущенно выслушивал похвалы Гордея Андреевича в мой адрес, радовался, что у моей мамы такой хороший сын, но все норовил повернуться к ним правым боком, чтобы не расстраивать их находкой на моем теле сорокаградусного продукта. Обошлось, и я счастливый нырнул в нутро школы.

Но я начал вспоминать про четвертый класс моего среднего образования. Во время войны многие средние школы функционировали в качестве госпиталей. Когда в 1949 году я пришел в школу №7, она только что перестала быть лечебным учреждением и начала вновь воспитывать подрастающее поколение.

В ту далекую пору желающих реформировать образовательный процесс еще не было, и нас учили по старинке. Наряду с общеобразовательными предметами в учебный план входил и культурологический блок в виде уроков рисования и уроков пения. В силу своей малой сознательности мы к этим урокам относились недостаточно внимательно.

Особенно шумели мы на уроках пения. До такой степени, что не было слышно скрипки нашего учителя Константина Михайловича. Последний, относился к разряду типичных интеллигентов, любил музыку и даже писал детские оперы. Наше невнимательное отношение к музыкальному образованию его очень огорчало. И он изобрел оригинальный педагогический прием, позволяющий прекратить шум в классе и заставить учащихся петь гаммы, а также прочие входящие в учебный план музыкальные номера.

У нас в классе было много ребят, проживающих в районе Сенной площади, у которой в то время была дурная слава бандитского и воровского притона. Конечно, мои соученики – четвероклассники, бандитами не были. Они были просто хулиганами. Константин Михайлович выбрал из числа наиболее хулиганистых ребят трех надзирателей и попросил их обеспечивать порядок во время музыкального урока.

После такого нововведения уроки пения проходили следующим образом. Константин Михайлович входил со своей скрипочкой в класс, мы вставали, как положено по регламенту, и стояли весь урок, что не регламентировалось школьными правилами. А трое малолетних надзирателей с удовольствием исполняли просьбу учителя. Они ходили между рядов парт, помахивая ремнями, и бляхами этих ремней успокаивали нарушителей дисциплины. При этом, пользуясь служебным положением, «успокоители» позволяли себе сводить счеты с «маменькиными сынками», т.е. хлестали ремнями всех тех, кто им не нравился или кому они завидовали. А остальные стояли и пели под пиликанье скрипки патриотические песни: «Полюшко поле, полюшко широко поле, вот едут по полю герои», и т.д.