Богуслав Шнайдер - Золотой треугольник

Так что же такое центр в Тхонбури — своего рода витрина? Кстати, его успехи не блестящи: девять десятых здешних заключенных, выйдя на волю, не желают, чтобы какая-нибудь общественная или социальная организация совала нос в их дела. Поэтому более половины из них вновь прибегают к наркотикам.

В больницу Тханирак, в тридцати километрах от Бангкока, поступают только те, кто сам хочет покончить с наркотиками, но не находит в себе достаточной решимости. Основа лечения — назначаемые врачом дозы метадона: рюмочка коричневой жидкости, принимаемая дважды в день, приглушает абстинентный синдром и вызывает неприятные ощущения при одной только мысли о наркотиках. Пациенты занимаются спортом, работают, посещают общеобразовательные лекции, учатся играть на гитаре, под присмотром специалистов занимаются групповой психотерапией. Короче говоря, ведут почти нормальный образ жизни.

Приводит их сюда чаще всего настойчивость близких или боязнь потерять работу. На 400 коек здесь 200 врачей и санитаров, есть психологи, социологи, психиатры. Результаты не слишком обнадеживающи — наверное, потому, что чаще всего пациенты к лечению не подготовлены и недостаточно глубоко осознают его необходимость.

Среди пациентов много учащихся начальных и средних школ, направленных сюда родителями. Они еще не в состоянии понять, что встали на путь, ведущий к преждевременному одряхлению и смерти, — приказы или просьбы родителей не могут компенсировать отсутствие собственной воли.

Успешнее всего действуют в Таиланде наркологические центры при буддийских монастырях. Наиболее известный из них находится в Сарабури, расположенном в ста сорока километрах севернее Бангкока. Как утверждает настоятель монастыря Пха Хамрун, за пятнадцать лет из тридцати тысяч находившихся здесь на излечении вылечить удалось более двадцати тысяч. Курс лечения начинается с торжественной клятвы. Перед статуей Будды наркоман клянется, что никогда больше не притронется к одурманивающим ядам; если же он нарушит обещание, пусть его постигнет самая суровая кара, вплоть до лишения жизни.

С точки зрения истинного буддиста, постоянно тренирующего свое тело и развивающего в себе способность подавлять всяческие желания, наркотики противоречат самой сути религии. Но, казалось бы, как может наркоман, безликая, лишенная воли развалина, ограничивать земные желания, если он не в силах подавить даже влечение к одурманивающему яду?

Дав клятву, наркоман выпивает напиток, настоянный на ста травах. Он слышит пение, сопровождаемое треньканьем музыкальных инструментов и ударами гонгов, и чувствует острую боль. Желудок исторгает содержимое. Дисгармоничные аккорды ритмически сопровождают приступы тошноты. Потом издалека доносится успокаивающий многоголосный хор — напоминание о единстве всех людей на земле. Постепенно и музыка и судороги стихают. Обливающийся потом пациент тяжело дышит.

Это повторяется пять дней подряд. На шестой день ослабевший пациент чувствует облегчение. Больше нет необходимости пить убийственный напиток. За этим следуют процедуры в парной бане, проповеди, еседы.

По прошествии десяти дней лечебный курс считается завершенным, можно вернуться домой. В большинстве случаев больной выздоравливает.

Так по крайней мере заявляют монахи. Очевидно, сочетание воли, добровольности, страданий и боли, а также мистики и музыки создает в человеческом мозгу более действенные запреты, чем отчаяние родителей, постановления комиссий или просто лекарства. Потерявшей опору личности помогают возродить волю, которая будет необходима больному, когда он выйдет из-под присмотра (врачей, психологов, монахов) и вновь подвергнется искушению.

Подобного же ритуала придерживаются и в буддийском святилище Кхао Тхам Тха Лу. Только целительный напиток здесь настаивают на других травах. Этот напиток вызывает не судороги, а глубокий сон, который длится сутки. Монахи за руки и за ноги накрепко привязывают больного к постели, ибо во сне он галлюцинирует и беспокойно мечется. Первое, что он ощущает, очнувшись, — желание скорее бежать из монастыря. Но о побеге из монастырской кельи с зарешеченными окнами и тяжелой дверью не может быть и речи. И все же, чтобы больной не смог незаметно скрыться, ему неровными клочками выстригают волосы.

Строгость режима напоминает здесь тюрьму. За попытку бежать или за проявление агрессивности посылают на самые трудные работы — заставляют огромной «палицей» дробить камень. За более тяжкий проступок положено телесное наказание, неисправимых выдают полиции. После лечения бывший наркоман еще целый месяц предается медитациям, тренирует тело и дух. Но как ни мучительна процедура, почти все пациенты ее выдерживают, хотя обычные больницы многие покидают, не долечившись. Большинство добровольно остается в монастыре еще на три месяца, некоторые продолжают носить оранжевое одеяние монаха долгие годы. К наркотикам возвращаются лишь единицы.

Ускоренное (трехдневное) лечение наркоманов организовал одинокий монах в маленьком святилище Па-Панг в Чиангмае. Он потчует пациентов настоем из смеси трав и кореньев, подслащенным медом или сахаром. Наркоман выпивает напиток и погружается в беспокойный, но глубокий сон, полный диких видений, — недаром его прикручивают толстой проволокой к тяжелой колоде. Сутки он пребывает в полусознательном состоянии, затем просыпается веселый — смеется, шутит.

Через несколько часов эйфория проходит, пациент успокаивается.

Лечебный курс окончен. На прощание он получает темно-красный порошок и должен принимать его еще две недели. Лекарство носит экзотическое название «Слон, который забыл джунгли».

По отзывам врачей, буддийские методы, опирающиеся на рецепты народной медицины, действеннее обычного лечения. Их успех зиждется не только на лекарствах и напитках (хотя даже крупные фармацевтические концерны давно перестали смотреть на опыт народной медицины с недоверием). Гораздо важнее неповторимое в иных условиях воздействие религии — буддизма.

В глазах тайца монах стоит выше короля. Традиция повелевает наркоманам преклоняться перед монахами, внушает им древнюю мечту о совершенстве и подавлении человеческих слабостей, о превосходстве духа над материей. И несчастные люди подчиняются этому зову.

Часть наркоманов так и не покидает монастырей, потому что возрожденное стремление к совершенству не ограничивается преодолением дурной привычки, а превращается в отвращение к миру, плодящему наркоманию. Монастырская обстановка, помимо прочего, охраняет слабовольных людей, которые в большом городе могли бы вновь поддаться соблазну наркотиков.