Галина Шевцова - Япония. В краю маяков и храмов

Камидзима — «Божий остров»…

Мы входим в поселок. Керамические ловушки для осьминогов сложены на берегу штабелями. Возле каждого двора сушатся ласты. Рыба, рыба… Красные морские окуни висят на кукане. «Бабушка, иди есть карпа!» — зовет детский голос из приоткрытых дверей. Черепица крыш разноцветна, как радуга, — темно-синяя, темно- и светло-зеленая, рыжая, красная, серая, голубая, черная, оранжевая, коричневая…

Морской храм на вершине построен в стиле большого святилища в Исэ — избушка на курьих ножках, над входом венок из соломки. Говорят, что сюда приходят лишь те, кто любит море. Они просят бога продлить их морские пути в бесконечность. Спасибо тебе, Морской бог, за мои морские дороги…

А маяк — короткий и полненький, облицованный керамической плиткой, с мягкими табуретками вокруг и огромным количеством греющихся на них кошек. Штук двадцать пять — тридцать как минимум. Все разного возраста. Я насчитала три кошачьих клана: рыжебелые, черно-рыжие и как моя домашняя — черные с белыми подпалинами, только гладкошерстные.

На отшибе, над карстовыми зубато-белыми скалами, стоит школа. И старый полуразрушенный дот с видом на дальний гористый мыс и море… Говорят, что Юкио Мисима описал этот остров в одном своем знаменитом и, конечно же, трагическом романе о трагической же рыбацкой любви. Вот с этого-то дота герои в конце и убились… Не читала я Юкио Мисиму. Может, оно и к лучшему…

Раньше остров назывался Кувшинный — за форму. Но потом поменяли первый иероглиф в названии — «кувшин», заменили «богом» — они читаются одинаково. И Камидзима стал Божьим островом. Значение поменялось, а звучит все так же.

Мы возвращаемся…

Происходит много веселой суеты вокруг горы Фудзи, а также становится понятно, что на эту гору поднимаются все кому не лень, в том числе поэты, мусорщики и клоуны

Кажется, такой эпиграф стоял перед одной из повестей Стругацких. А мне было то ли восемь, то ли десять лет. И железный занавес за нашим домом и ближним заоконным закатом еще почти не дрожал. И потому гора Фудзи была недосягаемой картинкой, иллюстрацией к сказке, чем-то сродни джунглям и пиратам Карибского моря. Я любила Стругацких. И знала, что, как та улитка, залезу на Фудзи. Когда-нибудь, как-нибудь. Так будет, потому что иначе просто не может быть.

Мы боимся. Нам рассказывают про Фудзи дикие ужасы — лезть надо всю ночь круто в гору. И еще — там полярный холод… И еще — там не хватает кислорода и совсем другое давление. И потому все падают в обморок. Во избежание следует запасаться кислородными баллонами. И за месяц до того начать бегать по утрам. А еще купить горные ботинки и зимнюю полярную куртку. И перчатки.

За два дня до действа мы с Машей заходим в гости к ее подружке — бельгийке Каролине. Поесть пиццы и поглядеть видик. Каролина лезет на Фудзи с нами. Вообще-то вся эта катавасия организована малазийским студенческим обществом, а мы уже к ним чайниками прицепились. Малазийцы очень дотошные. Они шлют нам нескончаемые устрашающие мейлы о необходимых в дороге вещах и предварительно разбивают всех участников на четверки для подъема — чтоб никто не потерялся. В четверках по три барышни и одному парню (что вы хотите, с мужчинами и на Фудзи дефицит). Капитан нашей четверки — бельгиец Дэвид, как раз тоже гостит у Каролины. Дэвид — накачанный, плотный и ужасно ответственный субъект тридцати лет от роду, теоретически основательно подкованный в альпинизме. Он долго объясняет нам, как следует ставить ноги на подъеме, а также разглагольствует о пользе поедания бананов для укрепления ножных мышц. Первые кадры отсмотренного на видике кино — про снежное восхождение в горы. Группа в «полярниках» с намерзшими на бородах сосульками штурмует какую-то запредельную высоту. «Это мы», — радостно говорит Каролина. Тут в кадр влазит обмерзший молодой человек с огромным фотоаппаратом. «Это Галя», — радостно говорит Каролина. Приключения киношной экспедиции заканчиваются трагически. Всех горе-участников хоронят в замерзшем состоянии в больших синих гробах… «Я уже месяц как качаюсь в зале, — объясняет Дэвид. — Вчера уже, правда, не качался, перед выходом не стоит, только бегал по парку…»

На этой фразе напряжение в моих мозгах наконец-то превышает предел возможного абсурда. Мне становится смешно. И уже не страшно. На следующий день я занимаю у соседки Лиги ветровку, покупаю фонарик и белые перчатки с пупырышками для работы в саду. Кислородный баллон и прочая чушь вычеркнуты из списка необходимых вещей сознательно и бесповоротно. Вместо рекомендуемых горных ботинок годными для восхождения признаны парижские кроссовки фирмы «Пума», а фотоаппарат вынут из чехла и помещен в рюкзак поверх шмоток. «Но пасаран!»

Мой шеф Сакураи вдруг заявляет, что в то самое время, когда я полезу на Фудзи, он едет в Канадзаву — милейший старинный городок, где Сакураи занят восстановлением замковой застройки XV века. И хочет взять меня с собой. (А то когда еще такая возможность подвернется!) Разборки продолжаются целый день, причем в процессе спора мы оба ухитряемся довести друг друга до отчаяния. Назавтра мы несколько успокаиваемся, и на ленивую поддевку Сакураи о том, что мне Фудзи явно милее Канадзавы, я заискивающим голоском спрашиваю, не поедет ли сэнсэй в Канадзаву еще раз. Сакураи вдруг неожиданно хохочет и сообщает, что, конечно, поедет, только бы мне быть поосторожнее на Фудзи… Черт побери!

Улучшив момент, я интересуюсь у аспиранта Косиды частотой профессорских поездок в Канадзаву. Косида отвечает с невозмутимой точностью — раз в месяц. Работа такая! Ну и дела.

Высота Фудзи — 3776 метров, о чем свидетельствует железный значок покорителя вершины, ныне висящий у меня на стенке. До отметки 2400 проложена автомобильная дорога. Знаете, это уже гораздо выше кучевых облаков. Вершины елок над облаками — зрелище не из обычных. Конец автомобильной дороги — так называемый «пятый уровень». Отсюда только пешком. На голую крутую вершину вулкана. Ведь Фудзи — вулкан, если кто об этом забыл. Вершина горы называется десятым уровнем. Между уровнями пять и десять — семь домиков-приютов. Переходы между ними долги и напоминают чем-то компьютерную игру. Там ведь тоже уровни. И каждый — немного «со своим приколом» — то крутые осыпевые склоны, то острые камни. Кому что нравится. Мне лично ничего не нравится. Но будем живы — не помрем. На пятом уровне — лавка сувениров и необходимых для восхождения предметов. Покупаю там посох с колокольчиками. Колокольчики отвязываю (не хватало еще, чтоб они звенели при каждом шаге) и оставляю Саше — она дальше пятого уровня не полезет, ей здоровье не позволяет подниматься выше трех тысяч метров, будет ночевать где-то в окрестностях магазинчика. Некоторые активисты улезли вверх сразу — в семь вечера. Цель — добраться до вершины до восхода солнца и пронаблюдать это зрелище оттуда. Восход тут в полпятого… Но мы выжидаем до девяти вечера — говорят, что возле магазинчика ждать теплее, чем наверху. Хотя и здесь тоже стремительно холодает. Мы натягиваем куртки. Туман выползает из троллиевских еловых зарослей. Дороги почти не видно. Мы выходим.