Марек Малятынский - В тени Канченджанги

«Черт возьми, даже уходя, он спешит позаботиться, чтобы мы хорошо потрудились за день!» — подумал я, но буркнул только:

— Ладно, сейчас встаю!

Вокруг белым-бело, как и ежедневно после ночного снегопада. Палатки, кухонная крыша, камни — все было покрыто снежными шапками и блестело так, что вызывало резь в глазах: нужно было надевать защитные очки. Парни стояли возле кухни, торопливо допивая чай. Соболь в своей забавной вязаной шапчонке, Вальдек в шлеме и Анджей Гардас, прикрывший лицо широкой марлевой повязкой. Каждый, как мог, стремился защититься от солнца.

Обмен последними репликами, Марек протянул Вальдеку несколько бамбуковых вешек, короткие пожелания счастливого пути, и они двинулись шагом дровосеков, отправляющихся на рубку леса.

Заметно потеплело. В нагретой солнцем нише ледника, где располагался наш базовый лагерь, снег быстро таял. Кангбахен и Белая Волна были покрыты свежим, стерильным слоем белизны, на ледопаде исчезли припорошенные снегом, различимые вчера издалека желтые и серые нагромождения — бровки трещин.

— Им заранее придется связаться, старых следов и трещин не видно. — Марек словно читал мои мысли.

После завтрака мы, разморенные, сидели на камнях, вглядываясь в разноцветные точки на белой поверхности ледника, когда появились уже готовые Джепа и Сонам.

— Sahb, we go now! (Саиб, мы отправляемся!) Мы заготовим внизу дрова и дождемся вас, — вопросительно обратились они к нам.

— О'кей! Идите. Мы вас нагоним.

Мы вышли часом позже. Юзек был в длинных брюках, Марек Рогальский и я облачились в шорты: пусть ноги загорят. Всего лишь десятый час, но камни на леднике уже освободились от снежного покрова. Солнце светило так сильно, что мы шли в защитных очках и шапочках с козырьками, глядя под ноги, чтобы искрящийся лед как можно меньше слепил глаза. Через два часа мы достигли того места у нижнего края ледника, откуда двумя днями раньше повернули назад.

Ниже спуститься не удалось. Поверхность ледника была изрезана огромными трещинами и озерцами, заполненными водой. Нужно было вести траверс по боковой морене. Там нас настиг первый порыв приятно охлаждающего ветра. Мы сразу приободрились, а так как держались рядом, могли переговариваться. Юзек жаловался на обожженные солнцем губы: боль мешает ему есть.

— А в общем, чёрт подери, я чувствую себя недурно, — бормотал он.

Час спустя мы добрались до лужайки у старой морены ледника Канченджанга. На траве развалились усталые Джепа и Сонам. Их носилки доверху набиты толстыми ветками кустарника, покрывавшего склоны морены.

— You are speedy boys! (Вы проворные ребята!)

— Sahb, we go help you! (Саиб, мы вам поможем!) Шерпы встают и вместе с нами направляются к ближайшему склону. Под ударами кукри, непальского ножа, падают толстые ветви и выступающие из-под дерна корни. Наши заплечные носилки почти доверху забиты, но шерпы продолжают трудиться. Тяжеловато, но ничего не поделаешь, гордость не позволяет нам протестовать.

Наконец все. Джепа и Сонам, явно довольные собой, казалось, не замечают, что мы едва встали на ноги.

За укладкой дров мы не заметили, как на небе появились темные тучи, а ветер сделался холодным и резким. Похолодало, и наши ноги покрылись гусиной кожей. Какая жалость, что мы не натянули теплые брюки. Мы шли медленно, сгорбившись под тяжестью ноши. После получасового пере хода — первый привал. Мы сбросили со спины груз и молча улеглись. Предусмотрительные шерпы захватили с собой пачку галет и эти скромные запасы поделили на пятерых.

— Половина третьего. После четырех надо быть в лагере, — объявил Юзек. — Пора отправляться.

С ним вместе поднялись и шерпы. Мы с Мареком безучастно наблюдали за тем, как они удаляются, я впал в пессимизм при мысли, что останусь один на один с этим грузом и своей усталостью. Хорошо хоть Рогаль рядом.

Вся тройка скрылась за гребнем морены, когда мы поднялись на ноги. Это еще долина Канченджанги, перед нами порядочный отрезок пути. У входа в долину Рамтанг мы основательно «дозрели», иными словами, выдохлись.

Мы растеряли тепло, накопленное за время интенсивного марша. Ветер сделался порывистым и пронизывающим.

Крутой подъем вел на боковую морену и дальше, до четко обозначенной тропы, бегущей по дну котловинки между склоном пика Уэдж и высоким моренным валом. День был на исходе, солнце скрылось за тучами. Груз, жажда и пронизывающий холод оказались единственными дорожными впечатлениями.

«Проклятие! Может, выбросить к черту часть дров?» — одолевали меня предательские мысли.

Опередив на несколько десятков метров Рогаля, я обернулся, ища на его лице такое же недовольное выражение. Однако лицо его было непроницаемо. Он шел медленно, но упорно, до минимума ограничив передышки. Переход с дровами — частица нашего альпинизма. В этом нет никакой романтики, ничего от лестного для нашего тщеславия риска, ничего связанного с приключением. Только тяжелый труд и короткий приказ: базовому лагерю необходимо топливо!

Около пяти мы спустились с морены на ледник. Впереди, в нескольких сотнях метров, желтела куртка Юзека, а еще дальше виднелись крохотные силуэты шерпов.

Сколько времени тянется этот переход? Свыше трех часов. Когда мы сделали очередную передышку на большом ледовом гребне, я достал из кармана две уцелевшие конфеты. Держа их под языком, мы попивали едкую, холодную воду из ледникового ручейка.

Близились сумерки, когда на склоне ледника мы заметили спасительный знак — шест около лагерного туалета. По обрывистому каменистому склону к нам спешил Джепа. Неужели за рюкзаками? Он был уже возле меня, когда я заметил в его руке источающую пар кружку.

— Sahb, tea! — расплылся он в неизменной улыбке. Я отхлебнул несколько глотков чая и, выдавив отрывистое: — Thanks, Jepa! (Спасибо, Джепа!) — протянул кружку подошедшему Мареку.

Последние метры дались нам значительно легче. На кухне уже крутился Сонам, там был и Юзек.

Сегодня воздержимся от барашка. Сварим настоящий томатный суп, а не какую-то там водичку.

— Сколько пачек взять?

— Может быть, хватит двух? — заколебался Рогаль.

Мы с Юзеком иронически улыбнулись. Две пачки — разве это настоящий суп?! Слава богу, что будут консервированные сосиски и остатки картошки, купленной в Гхунзе.

Стемнело. Там, наверху, наши ребята тоже, вероятно, заняты приготовлением ужина. Над ледопадом повис плотный предвечерний туман. Видимости никакой.

После обеда мы молча разошлись по палаткам. Ночью мне снились странные цветные сны. Позже я проснулся и от переутомления больше не мог заснуть. Перед глазами у меня, как живой, встает образ Эвы, на лице ее — загадочная полуулыбка. Что-то ты сейчас делаешь, малютка?