Арнольд Якоби - Сеньор Кон-Тики

Через восемь лет после выступления Бартеля в Копенгагене Меллой, Шёльсволд и Смит на страницах «Эмерикен Антрополоджист» призвали его обнародовать перевод любой дощечки. Это позволило бы проверить правильность перевода, сопоставить его с другими дощечками. Бартель не ответил.

Тем временем в дискуссию о пасхальских письменах снова включились советские ученые. Они усомнились в словах Бартеля, что он расшифровал ронго-ронго. А через год после Копенгагенского конгресса ленинградские этнографы Кнорозов и Бутунов неожиданно поставили под вопрос и подлинность тетрадей, полученных на Пасхе Хейердалом, хотя никто, кроме Бартеля, их еще не изучал. Дескать, пасхальские друзья Хейердала ввели его в заблуждение, рукописи представляют собой всего-навсего копии каталога письмен, составленного в прошлом веке на Таити французским епископом Жоссаном. Иностранная печать по-своему изложила это заявление. «Русские ученые обвиняют Хейердала в плагиате», — писали норвежские газеты.

В это же время новой атаке подверглась экспедиция «Кон-Тики». Два молодых норвежских этнографа заявили, что управлять плотом очень просто, и с перуанскими гуарами Хейердал вполне мог избежать аварии на рифе, просто ему захотелось придать своему плаванию более драматическую окраску.

Тур лежал в постели. Во многих странах Европы свирепствовал азиатский грипп. Непрерывная работа над монографией «Археология острова Пасхи», намеченной к выходу после рассчитанной на широкого читателя книги «Аку-Аку», подорвала силы Тура, и он свалился. Весь в испарине от высокой температуры, с дикой головной болью, из-за которой он едва мог читать одним глазом, Тур пытался, несмотря на запрет врача, составить ответ своим оппонентам. Один лист бумаги за другим летел в корзину… Кончилось воспалением мозга. На этот раз он не смог дать отпор в печати.

Как только здоровье позволило ему встать, Тур, отложив все дела, собрал вещи и весной 1958 года вместе с Ивон, Аннет и маленькой Мариан отправился в теплые края искать себе тихий уголок подальше от телефонов, почты и прессы. Помня чудесный отпуск на Корсике шесть, лет назад, они взяли курс на средиземноморскую Ривьеру. Впервые попав в Италию, Тур скоро обрел верного друга в лице таксиста Гандольфо. На его машине семья Хейердалов ежедневно совершала экскурсии из Алассио в зеленеющие оливами долины и ущелья, которые соединяют Приморские Альпы и солнечное побережье Лигурии. Им никак не удавалось найти укромное местечко, и они уже хотели перебираться в другую область, но однажды Гандольфо остановил свою машину у подножия Капо-Меле и провел их на гору Колла-Микери. На горе, высоко над Средиземным морем, среди вековых пиний дремал окутанный плющом средневековый поселок. При виде этого полузабытого и полузаброшенного сказочного уголка Тур тотчас в него влюбился. Он говорил позже: «Я сразу понял, что остановлюсь здесь. В общем-то у меня не было настоящего дома с тех самых пор, как я жил дикарем на Фату-Хиве. В тропиках я скучал по горам Норвегии, а пожив некоторое время на родине, начинал тосковать по южному солнцу и буйной растительности. Здесь, на Колла-Микери, было все, о чем я мечтал. Пальмы и синее море, пинии и апельсиновые рощи, а рядом — снежные горы, которые защищают радушных пастухов и виноделов от северного ветра».

По соседству со старинной деревенской церковью стояла такая же старинная усадьба — высокие окна разбиты, крыша провалилась. На земляном полу под сводами ходили куры. Высокая стена отделяла дом от деревушки и огораживала сад. В саду среди старых деревьев на бугре стояла узкая каменная башня.

Надпись над дверью на розовой церковной стене говорила о визите папы Пия VII в 1814 году; тогда древняя римская булыжная дорога, пересекающая деревенскую площадь, была единственной наземной коммуникацией между Римом и Францией. Потом Наполеон проложил вдоль самого берега новую дорогу, а крутая поросшая мхом римская дорога оказалась такой же забытой, как поселок Колла-Микери.

Приобрести заброшенную усадьбу с оливковой плантацией, а также маленькую церковь и еще несколько участков с дряхлыми постройками оказалось нетрудно. Тур поставил палатку под старыми деревьями и с помощью местных жителей принялся за восстановление.

Прошло четыре года, прежде чем Тур смог встретиться со своими оппонентами в СССР и опровергнуть газетные обвинения. Институт географии Академии наук СССР и Общество «СССР — Норвегия» пригласили Тура посетить Советский Союз, побывать в научных учреждениях. Он захватил с собой тетради ронго-ронго. Президент Академии наук академик М. В. Келдыш очень тепло принял Хейердала в Президиуме академии, где собрались многие виднейшие ученые страны.

В Институте этнографии АН СССР в Москве Тур познакомил своих коллег с тетрадями ронго-ронго и передал материал для изучения ленинградским специалистам. После выступлений в научных учреждениях состоялась беседа в филиале Института этнографии в Ленинграде, в которой участвовали крупные советские этнографы.

Обсуждались миграционная теория Хейердала и тетради ронго-ронго. Кнорозов и Бутинов, ознакомившись с тетрадями, отказались от своих обвинений и признали, что рукописи чрезвычайно интересны. Они согласились сотрудничать с Хейердалом в изучении и публикации этих материалов. С одобрения Академии наук СССР Кнорозов и двое его коллег позднее прислали Хейердалу статьи, которые вошли во второй том отчета об экспедиции на остров Пасхи. В Московском университете Туру вручили медаль имени Ломоносова.

Через два года в Москве собрался VII Международный конгресс антропологов и этнографов. Советские ученые сообщили, что попытки разгадать письмена ронго-ронго пока не увенчались успехом и вообще бесполезно пытаться их расшифровать, если (как это делал Бартель) исходить из того, что тексты написаны на современном рапануйском диалекте. Во время конгресса орган Президиума Верховного Совета СССР «Известия» пригласил Тура Хейердала на конференцию круглого стола с участием ведущих советских ученых. Здесь Кнорозов указал, что в пасхальском диалекте полинезийского языка заметен субстрат какого-то другого языка. А еще он сказал, что во всем мире известно только два места, где писали по системе, которую ученые называют «перевернутый бустрофедон». Эти два места — остров Пасхи и Перу.

Тура избрали почетным членом Географического общества при Академии наук СССР.

Когда советские специалисты по ронго-ронго критиковали Хейердала, они думали, что весь научный материал был опубликован в его книге «Аку-аку», вышедшей осенью 1957 года. Повторилась та же история, что и после издания «Экспедиции Кон-Тики». Люди спешили с выводами, не дожидаясь, когда выйдет научный отчет. Показательно, что эти же самые советские специалисты выступили сотрудниками и соавторами второго тома отчета об экспедиции на Пасху.