Владимир Врубель - Всем штормам назло

Когда добрались до Якутска, ударили жестокие морозы. Пахомова с детьми остановилась в доме почтальона. Хозяин дома и его жена оказались душевными людьми. Они уговорили Наталью оставить дочь у них: при такой погоде двух детей ей живыми до Иркутска было не довезти. За девочкой она сможет приехать позже, когда морозы ослабеют, или поручит это надёжным знакомым. Пахомова доводу рассудка вняла, и со слезами оставила дочь у добросердечных хозяев.

Между тем многочисленная и влиятельная родня Пахомова кипела негодованием: убийцу не нашли, а дело закрыли. Брат покойного, иркутский чиновник, обратился с жалобой к самому генерал-губернатору. Тот распорядился проверить дело.

Труд фон Фиргина может служить классическим пособием, как нельзя работать. Дело немедленно отправили в Охотск начальнику порта с требованием взять под контроль повторное расследование. При этом в сопроводительной говорилось, что вести следствие нужно «с примерною осторожностью, согласно узаконений, отнюдь не ослабляя силы». Нет бы новому начальнику порта Головнину прислушаться к доброму совету, ведь и Фиргин не случайно стал судейским, тоже имел родню в Иркутске. Мёртвого-то всё равно не воскресишь. Но Николаю Викуловичу хотелось поскорее утвердиться и завоевать авторитет быстрыми и решительными действиями. Капитан 2‑го ранга принялся за дело с большим рвением. Для начала он создал целую следственную комиссию во главе с подполковником корпуса флотских штурманов Петром Ивановичем Ильиным, человеком жёстким и бескомпромиссным. Да иным и не мог быть офицер, в одиночку на байдарке обошедший всю Камчатку и побережье Охотского моря. Почтмейстеру Головин дал указание перлюстрировать письма, чем тот, впрочем, никогда не брезговал заниматься и раньше, но по личной инициативе и для удовольствия своего и супруги. Теперь же он делал это с чистой совестью, выполняя ответственное государственное поручение.

Его труды вскоре принесли важные для следствия результаты.

Выяснилось, что Орлов и Пахомова были любовниками. Вообще-то говоря, это была не новость. В крошечном городке, где от чужих глаз ничего не скроешь, все давно это знали. В неведении находились только Головнин, как человек новый в этих краях, и, разумеется, покойный муж.

Головнин затребовал от компании личное дело подпоручика Орлова. Российско-американская компания была непростой организацией. В число её акционеров входили особы императорской фамилии, руководило ею главное правление, прочно обосновавшееся в Петербурге, а непосредственные дела на местах вершили морские офицеры, в подчинении которых находился военный и гражданский люд, служивший в компании. Тяжелейшие условия быта в какой-то мере компенсировались высокими денежными окладами, ускоренной выслугой к пенсии и ещё рядом льгот, поэтому попасть туда служить было непросто. Особенно тщательно подбирались командиры компанейских судов. Только очень опытные и смелые мореходы могли плавать на маленьких парусниках в Беринговом и Охотском морях, где осенью свирепые штормы, зимой и весной льды, а летом туманы.

Дмитрию Ивановичу Орлову в ту пору было тридцать два. Несмотря на молодость, он считался прекрасным моряком и не просто хорошим, а талантливым штурманом и умелым командиром.

Его отец, канцелярист Ревельской таможни, когда сыну стукнуло 12, отдал мальчика в штурманское училище. Орлов закончил его одним из лучших. Служба началась сразу с дальних плаваний. Способного штурманёнка заметил знаменитый мореплаватель Фёдор Петрович Литке. Он взял его с собой в кругосветное плавание на шлюпе «Сенявин».

По возвращении в Кронштадт Орлова за отличие в службе досрочно произвели в прапорщики корпуса флотских штурманов, а к жалованью по высочайшей милости велено было доплачивать ежегодно 270 рублей, которые он получал по своему званию кондуктора во время плавания с Литке. Затем Дмитрий Орлов плавал в учебной эскадре под командованием Литке. Ему довелось ходить к берегам Исландии в качестве штурмана на фрегате «Анна».

Однако служба на Балтике, где плавали мало, а маршировали на плацу много, его не привлекала. Он попросился на службу в Российско-американскую компанию, с начальством которой познакомился во время плавания на «Сенявине». Литке дал своему воспитаннику прекрасную аттестацию, которую потом не раз подтверждали правители колоний, начиная с Ф. Врангеля. В компании он быстро делал карьеру, и вскоре уже командовал судном. Большое жалованье, перспектива продвижения по службе, престижное положение в местном обществе, личное дворянство по чину — словом, всё складывалось как нельзя лучше.

В Охотске Орлов сдавал для отправки в Иркутск дорогие меха, китовый ус, моржовые клыки и другие ценности, которыми загружал судно на Курильских островах или в Ново-Архангельске, а на обратном пути брал товары для колонии.

В 1835 году ему довелось зимовать в Охотске. Он хорошо играл на флейте и подружился с таким же любителем музыки стряпчим Борисом Васильевым. Подпоручик к тому же неплохо рисовал, ему даже заказывали картины. В общем, личностью он был незаурядной, нрава весёлого, и его приглашали на все вечеринки.

На одной из них жена исправника, Наталья Пахомова, встретилась взглядом с Дмитрием Орловым и словно утонула в его чёрных глазах. Орлов был очень хорош собой. И Наталья потеряла голову. Они стали тайно встречаться. Сначала это заметила прислуга, от которой пришлось откупаться вещами и деньгами. Затем Орлову и Пахомовой поневоле пришлось доверить свою тайну друзьям. Те помогали им устраивать свидания, передавали письма и записки.

Пахомова, у которой в предыдущие годы замужества не было детей, родила дочь, а затем сына. В Охотске поговаривали, что дети на редкость похожи на Орлова, с такими же чёрными глазами.

Комиссия стала разматывать дело, потянув за эту ниточку. Первой дала показания прислуга, заявив, что раньше лгала на следствии из-за угроз стряпчего Васильева. Появились сведения, что Орлов и Пахомова пытались отравить исправника. Головнин приказал арестовать Орлова и Васильева, как только они появятся в Охотске, и сообщил в Иркутск о подозрениях в отношении Пахомовой.

После зимовки на Курильских островах Орлов на «Уналашке» вернулся в Охотск, где 20 июня 1838 года был сразу же схвачен и посажен на гауптвахту. Кстати, на гауптвахте он узнал, что ему присвоено звание поручика.

Васильев, назначенный на вожделенную должность исправника, был арестован 18 августа на подъезде к Охотску. Наталью Пахомову арестовали в Иркутске раньше всех, 15 июня. Переписка по этому делу между Охотском и Иркутском пересылалась с нарочным казаком, причём по предписанию рачительного губернатора Пятницкого, великого взяточника и вора, за счёт виновных.