Коре Холт - Состязание. Странствие

Зачем тебе медикаменты — как будто мы можем лечить друг друга на пути к полюсу? Аптечка первой помощи плюс старые зубоврачебные щипцы, которые зимой так и не понадобились. Ты взял их с собой в поход. Взял намеренно. Зубная боль способна душу вымотать из человека. Так что в крайнем случае сможем выдернуть зуб. Но о лечении серьезных заболеваний на пути к полюсу говорить не приходится.

А еще ты захватил бритву.

Тоже не случайно. Ходить с бородой или без нее отнюдь не все равно: длинная борода обрастает сосульками, к ней пристает снег, и вместе получается колтун. Лучше всего короткая бородка. Она защищает лицо. Так что бритва нужна.

В отличие от медикаментов.

Он думает о своих спутниках, и на душе становится тепло. Опасения оставляют его, он уже уверен, что палатка не провалится. Ты знал, кого отобрать. Хельмер Юлиус Хансен, 41 год, он был с тобой на «Йоа», опытный каюр, на него вполне можно положиться. Сверре Хельге Хассель, 35 лет, участник второго плавания «Фрама», обогнул на лыжах острова Рингнеса в Северном Ледовитом океане. Он побывал во льдах еще до знакомства с тобой.

Улав Бьоланд, 37 лет, один из лучших лыжников Норвегии и всего мира, немногословный, но неприветливым его никто не видел, богатырь с душой мальчишки, первый на любой лыжне, незаменимый в самом длинном лыжном переходе, какой доныне видел мир. Оскар Вистинг, 40 лет, флотский офицер, совсем тебе незнакомый, когда ты его нанимал, а теперь самый близкий, если не единственный, друг. Человек, который вполне мог бы стать руководителем, но ему не хватает для этого самой малости, что тебя вполне устраивает. Надежный, коренастый, отнюдь не глупый, хотя мыслителем его не назовешь, и не слишком предприимчивый. А потому как будто созданный быть твоим другом.

Ну, а Юхансена ты сегодня ночью вспоминаешь?

Да, вспоминаешь, меж тем как остальные четверо, лежа на льду, спят, видят сны, храпят на разные лады. Ты знаешь, что сделал правильный выбор. Ты ведь не можешь себя переделать? Скажи себе правду в палатке между расселинами; собаки перестали выть, но чу — не треск ли доносится снаружи, возвещая, что сейчас палатка провалится вместе со всеми людьми? Да, сегодня ночью ты сознаёшься себе: был в группе один человек, способный оспорить твое право на руководство. Поэтому ты не взял его с собой.

Переделать себя? С какой стати? Или ты не лучше других знаешь, что делаешь, чего хочешь, во что это обойдется, или не продумал все до мелочей, перебирая тысячи вариантов, возможных в таких ситуациях? И ты знаешь, что сделал правильный выбор. Только явное невезение может лишить тебя победы. Способен ты себя переделать? В Норвегии ты вынужден был взять Юхансена, потому что этого потребовал Нансен. Догадывался ты уже тогда, что дело дойдет до стычки между Юхансеном и тобой? Ты сделал правильный выбор. Будь он здесь, пришлось бы терпеть молчаливый вызов твоему авторитету, невысказанную критику, терпеть человека, лучше разбирающегося во всем, подтачивающего твою уверенность в себе, которая может даже показаться самонадеянностью. И ты уже не был бы так уверен в себе. Не чувствовал бы себя абсолютно вправе быть руководителем. И сегодня, возможно, раскаивался бы в своем выборе.

Кажется, мы проваливаемся?

В таком случае мы не услышим критики и не узнаем славы. Но тебе хочется — и в момент катастрофы хотелось бы знать, что мир восславит вас, молчаливых отважных людей во главе с бессмертным руководителем, которого настигла смерть во время величайшего лыжного перехода, какой до сих пор видел мир.

Они не проваливаются.

На другой день отыскивают выход из чертовой дыры.

Теперь они вынуждены убить первую собаку. Сука по кличке Жеманница была щенная и не могла идти дальше. Они отмечают свой путь на юг пирамидками, чтобы легче было найти дорогу обратно. Восемь неродившихся мертвых щенят кладут на макушку такой пирамидки. Будет корм для других собак на обратном пути.

Рядом лежит их мертвая мать.

Но когда они возобновляют движение на юг, кто-то всхлипывает. Кто именно, остается неизвестным. Их окружает густой туман. Они исследователи, однако слабости друг друга — не предмет их исследований. Одна из собак в упряжке оборачивается и воет.

Зарабатывает удар кнутом.

Дальше на юг.

Кто-нибудь слышал тишину? О ней не стоит говорить. Говорить о тишине в царстве тишины — все равно что указывать пальцем, приманивать ее, превращая в существо, которое будет вгрызаться в тебя, станет частью твоей плоти, заставит оглядываться по сторонам, когда ты будешь вылезать из палатки, оказываясь наедине с тишиной и зная, что здесь тебя подстерегает смерть.

Не говори о тишине.

На другой день три собаки срываются с привязи и бегут назад по собственным следам. Не иначе, все три были кавалерами Жеманницы. Теперь кобели хотят ее отыскать.

Они найдут ее.

Сожрут Жеманницу и щенят.

Дальше на юг.

Туман рассеивается. И тут — поразительное зрелище — с севера прилетают две большие птицы, описывают круг над ними и летят дальше на юг, словно хотят раньше них достигнуть полюса. Может быть, вознамерились пересечь весь материк?

Опять сгущается туман, опять хоть ложкой черпай, но все равно они делают приличные переходы — каждый день около тридцати километров. Собаки в прекрасной форме. Люди знают, что скоро они начнут тощать и слабеть, настанет день, когда придется гнать их вперед кнутами. Самим людям еще будет хватать еды. Но и их силы не беспредельны, тогда все будет зависеть от воли, тогда-то и станет ясно — годятся они в покорители полюса или нет.

Туман рассеивается. Настает утро с высоким, ясным, синим небом.

И они видят на юге горы — могучие, далекие, но все равно такие близкие в удивительно прозрачном воздухе. Через эти горы им надо перевалить. За горами — полюс. Они останавливаются и смотрят.

Да, за горами полюс.

Никогда еще не видели они таких высоких, таких могучих, таких крутых гор с пламенеющими на солнце ледяными шапками, под таким сверкающим небом.

Они продолжают идти на юг.

Они не ожидали, что горы будут так давить на душу. До сих пор в основном двигались по ровному льду, протискивались между торосами, перебирались через трещины, заглядывая в смертную бездну и подбадривая друг друга смехом. Шли до сих пор по укрывающему Антарктиду великому, необъятному ледниковому щиту с тайнами и буранами, внушающими человеку ощущение полной заброшенности. Теперь глазам их предстал собственно материк, который до них видели только Шеклтон и горстка его отважных спутников, — горы без имени и без лика, холодные и безвестные, с крутыми, иссиня-черными в лучах солнца склонами, с осыпями, где не держался снег. При лунном свете — словно застенчиво обнажающиеся королевы, непостижимые для человеческого ума, дикие в своем великолепии, недоступные для обыкновенного человека.