Коре Холт - Состязание. Странствие

— Наверно, их занесли самоеды, с которыми мы вели меновую торговлю в Сибири. На судно точно обрушилось нашествие вшей. Чего только мы ни делали, чтобы избавиться от них. Все без толку. Был даже момент, когда казалось, что на судне разразится бунт, если мы не управимся с этой нечистью. Тут кто-то вспомнил, будто вошь не выдерживает сильного мороза. И мы решили поставить все на эту карту, попытаться холодом уморить вшей. Вынесли на палубу всю верхнюю одежду и нижнее белье, всю обувь, портянки, перины, спальные мешки, даже скатерти, которыми кок так гордился. Задраили все входы, ведущие в каюты. Целую ночь двенадцать человек сидели в одних кальсонах и прислушивались, не донесутся ли снаружи звуки лебединой песни вшивого племени. Они ничего не услышали, но утром, выйдя босиком на снег, увидели, что их надежда сбылась: полчища вшей лежали лапками кверху, настигнутые неотвратимой карой. Судно вновь стало доброй обителью для людей, плывущих через Ледовитый океан.

После ночи, когда они почти не спали, вспоминая большие события на корабле, оба ощутили новый прилив сил.

У руководителя более чувствительное сердце, чем у Ялмара. Лежа в спальном мешке рядом со своим спутником, он думает о письмах, которые отправил домой с последней оказией, когда его секретарь сошел на берег в Северной Сибири, чтобы оттуда как-то добраться до Норвегии. В этих письмах, полных тепла и преданности жене и заботы об их новорожденной дочурке, самые прекрасные строки, какие когда-либо выходили из-под его пера. Ради своих близких он готов на все. Кроме одного: оставаться дома.

Снова они выбираются из палатки, запрягают в сани собак, продолжают идти на север. На север — с бесконечными крюками, напролом по мокрому снегу или в обход ледяных глыб величиной с хороший норвежский сарай. В голове у обоих упорно крутится одна и та же мысль. И обоим не хватает духа сознаться в ней товарищу. Мысль, которая словно прочно примерзла к мозгу и не растает даже с приходом весны: «Мы не дойдем до полюса…»

Задумав идти на лыжах, оба знали, что берутся за исключительно рискованное дело. Никто еще не достигал полюса, и они уже пробились на север дальше, чем кто-либо до них. Далеко позади осталось дрейфующее судно. Найти его теперь будет невозможно. Остается лишь уповать на то, что они смогут добраться до Земли Франца-Иосифа и там им встретится какая-нибудь промысловая шхуна. Неисчислимые морские мили отделяли их от материка. В уме руководителя давно зрела догадка, что ледяные поля медленно смещаются. Существование течений в Ледовитом океане было доказано. Так почему не допустить, что есть течения, направленные с севера на юг? Он производил обсервации и вечерами сидел в палатке над вычислениями. Его тревога росла, но он держал ее при себе. Не сомневался, что в любой ситуации может положиться на Ялмара. Однако сознание того, что они понапрасну рискуют жизнью, могло стать непосильным грузом даже для самого сильного.

В широкой груди руководителя застрял жгучий ком. Ему доводилось в прошлом трезво взвешивать шансы и, выдержав трудные испытания, побеждать, как в тот раз в Гренландии. Отплывая на север, он знал, что с ним добрые пожелания и гордость целого народа. Но никогда еще обстоятельства не заставляли анализировать стратегию поражения. Теперь, лежа ночью в одном спальном мешке с Ялмаром, размеренно дыша, чтобы казаться спящим, поеживаясь от холода, он пункт за пунктом взвешивал лежащие перед ними возможности.

Мы можем дойти до полюса и умереть от голода на обратном пути, потому что нам не хватит провианта. У нас осталось двести суточных рационов для двоих и корма собакам на тридцать дневных переходов. Мы можем дойти до полюса, но не сможем вернуться живыми домой. Никто никогда не найдет наши останки. Люди установят факт нашей смерти, но не узнают о нашей победе. Это — одна возможность. Вторая: повернуть назад, не дойдя до полюса. Тогда у нас есть шанс живыми вернуться домой. Не очень большой шанс, но все-таки.

Ты должен выбрать. Либо поражение — и жизнь. Либо победа — и смерть. Если завтрашняя обсервация покажет, что льды дрейфуют на юг, придется решать.

Завтрашний день настал — и он принял решение. Ялмар не удивился. Он был наделен инстинктом и незаурядным умом. Он восхищался руководителем и в полной мере доказал свою лояльность в тот день, когда они поняли, что битва за полюс проиграна.

Они повернули назад.

Они достигли 86°14′ северной широты. Еще никто не заходил так далеко на север. Мы знаем по их дневникам, что они трезво восприняли поражение. Между тем от материка их отделяли неисчислимые морские мили.

Руководитель снова шел впереди, прокладывая курс.

Неожиданно выяснилось, что они забыли завести свои часы в один и тот же день. Не зная точного времени, они не могли производить точных обсерваций, не могли определить, где находятся и в какую сторону следует двигаться.

Весна настигла их. Весна в Ледовитом океане — желанная и долгожданная. Когда же она наступила, все только осложнилось.

Снег между торосами пропитывался влагой. Часто под ним скрывалось разводье, и идущий впереди — руководитель — рисковал провалиться вместе с собаками и санями. Так и случалось не раз. Пока выберется, штормовой костюм основательно намокнет. При десяти-двенадцати градусах мороза одежда превращалась в ледяной панцирь, и внутри этого панциря был он. Каждый шаг становился испытанием. Обледенелые твердые рукава ранили кожу на запястьях до крови, как пилами. Болячки воспалялись, образуя язвы, которые удалось залечить лишь много месяцев спустя. Варежки и портянки они вполне прилично просушивали, засовывая на ночь под штанины.

Собаки делались все более строптивыми. Промокнут, одолевая вплавь разводье, потом обрастают ледяной коркой. Они перегрызали ремни упряжи, и ее без конца приходилось чинить. Леденящая работенка, когда температура вдруг понижается до минус сорока…

Стало туго с едой. Скромные дневные рационы урезали наполовину; собакам доставалось и того меньше. И вот очередное происшествие: сани руководителя наполовину в воде, собаки — в его упряжке их осталось всего пять — лежат на снегу, переводя дух. Вроде бы и на этот раз обошлось… Он переносит вес тела с одной ноги на другую, внезапно лед под ним обламывается, и он проваливается по колено в воду. Одной рукой держится за вбитую в снег лыжную палку, другой обхватил ледяной бугор. Постромки обмотаны вокруг пояса, и он орет на собак, чтобы они вытащили его. Собаки не трогаются с места. Глупость или мстительность: «Вот когда мы отыграемся»? Он знает, что Ялмар отстал метров на двести, если не больше. Звать его сейчас мало толку, оба привыкли слышать, как товарищ кричит на собак. Он чувствует, как лыжная палка подается, острие вот-вот выскочит изо льда. Медленно, страшно медленно центр тяжести смещается, еще немного — нижняя часть тела перевесит и его засосет под большую льдину, которая словно разинула хищную пасть, готовясь заглотать человека. Он пробует все-таки крикнуть, но замечает, что, напрягая грудные мышцы, еще хуже расшатывает лыжную палку. В голове крутится мысль: если бы собаки только захотели, вполне могли бы вытащить его. Теперь они мстят человеку, который гнал их через полярную пустыню. Слыша, что Ялмар приблизился, он изо всех сил орет: «На помощь!» Лыжная палка срывается, он еще больше погружается в воду и понимает, что постромки могут зацепиться за край льдины и тогда быть ему под ней. Снова кричит. Вода уже по грудь.