Джон Поллок - Апостол

Павел одобрительно поглядывал на свидетелей, которые, один за другим, подбирали тяжелые, острые камни, поднимали их над головой, и бросали, нанося увечья и рваные раны человеку, стоявшему перед ними. Вдруг Павел услышал голос Стефана. С болью, но ясно и отчетливо говорил он — так, как будто некий невидимый стоял рядом с ним: «Господи Иисусе! приими дух мой».

Толпа приступила довершить начатое свидетелями: камни обрушились градом. Стефан преодолевал боль, хотя кровь струилась ручьями из ран и ужасных ушибов. Он опустился на колени, чтобы совершить последнюю молитву. Павел услышал слова, произнесенные с силой, удивительной в умирающем человеке: «Господи! не вмени им греха сего».

Еще один удар, и Стефан упал без сознания. Толпа продолжала кидать камни до тех пор, пока тело не скрылось под грудой камней.

Павел родился в городе, расположенном между горами и морем. Это случилось, по-видимому, в 1 году после Рождества Христова, но подробности первых лет его жизни нам неизвестны. Мы знаем лишь то, что он сам сказал о себе: «Я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города… Из рода Израилева, колена Вениаминова, еврей от евреев, по учению фарисей».

В те времена Тарс был главным городом Киликии — плодородной равнины в юго-западной части Малой Азии. Моря из города не было видно — берег лежал в нескольких Километрах к югу. Горный хребет Тавра величественной дугой опоясывал сорокакилометровую долину, с запада подходя к самому морю, а с севера поднимаясь грозными ущельями и скалами, образующими нечто подобное укреплениям гигантской крепости, увенчанной снегами. Величественная картина эта, без сомнения, производила сильное впечатление на Павла в его детские годы — особенно зимой, когда сияющие снега покрывали вершины Тавра и солнце пылало в безоблачном небе.

Узкая и быстрая река Кидон протекала через город, ее знаменитая своей чистотой вода замутнялась лишь после дождя. Кидон впадал в искусственную гавань — рукотворное чудо античных строителей. За сорок лет до рождения Павла здесь сошла на берег Клеопатра, чтобы встретить Антония — весь Таре дивился тогда серебряным веслам ее кораблей, обитым золотом бортам и пурпурным парусам, «надушенным такими благовониями, что ветр, влюбленный, не покидал их». Здесь, в гавани Тарса, когда горные снега таяли и весенняя река становилась судоходной, рабы сгружали с кораблей товары, прибывшие с Востока. Город наполнялся шумом, запахами, жизнерадостной суетой. На север по римской дороге снаряжались караваны. Им предстояло преодолеть горный хребет через Киликийские ворота — ущелье, искусственно расширенное так, что по нему свободно проезжал фургон — еще одно творение древних строителей Тарса.

Население Тарса представляло собой пеструю смесь различных народов, уживавшихся между собой под владычеством Рима: здесь жили туземцы-киликийцы; хеттеи (хетты) — предки которых некогда правили всей Малой Азией; светлокожие греки; ассирийцы и персы; македонцы, пришедшие сюда еще с Александром Великим во время его похода в Индию. Когда империи Александра пришел конец, Таре оказался частью владений Селевкидов, столица которых находилась в Сирии. Около 170 г. до Р.Х. царь Антиох IV Селевкид позволил иудеям основать колонию в Тарсе, У иудеев были свои права и привилегии, и, согласно обычаю, они не могли вступать в брак с теми, кто не принадлежал к их общине по вере и по крови, то есть со всеми, кого они называли язычниками, «неевреями». Предки Павла, вероятно, были иудеями из этой колонии и происходили из несуществующего теперь города Гишала в Галилее.

Отец Павла, скорее всего, занимался производством шатров и палаток; материалом для изготовления шатров служили кожа и особая «киликийская пряжа», сотканная из длинной плотной шерсти черных коз, которые и по сей день еще пасутся на склонах Тавра. Черными шатрами из Тарса пользовались водители караванов, кочевники и войска по всей Сирии и Малой Азии. О матери Павла ничего не известно; Павел никогда не упоминает о ней — может быть, она умерла, когда он был еще ребенком, или между ними по какой-либо причине возникло отчуждение, либо просто у Павла не было случая говорить на эту тему. Мы знаем, что у Павла была по крайней мере одна сестра и что семья его не была бедной: отец Павла оставался гражданином города Тарса и через пятнадцать лет после того, как гражданство было отнято у всех домовладельцев, не обладающих достаточным влиянием и состоянием. Более того, семья Павла имела и завидное звание граждан города Рима. В те времена римское гражданство давалось иностранцам редко — только ввиду исключительных заслуг или за изрядный куш. Помог ли чем-то дед Павла Помпею или Цицерону, когда те впервые устанавливали римское правление в Киликии или же отец его заплатил деньги — римское гражданство ставило его семью в исключительное положение и давало наследственные привилегии, которыми мог пользоваться каждый член семьи в любом конце огромной империи.

Это значит, что у будущего апостола должно было быть полное (тройное) латинское имя (как, например, у Гая Юлия Цезаря). Первые два имени были общими для всех членов семьи (в случае Цезаря — «Гай Юлий»), но мы их не знаем, потому что история жизни Павла впервые была записана его сотрудником-греком, а греки не понимали значения римских имен. Третье, личное его имя было Павел (по-латыни «Паулюс»). Во время обряда обрезания, на восьмой день после рождения, ему было дано и иудейское имя, Савл, выбранное либо потому, что имя это буквально означает «тот, о ком просили», либо в честь самого известного человека из колена Вениаминова — царя Саула.

Савлом его именовали в кругу семьи, а это значит, что иудейская культура имела наибольшее значение в его ранние годы. Язычники жили повсюду кругом, колонны языческих храмов возвышались над торговой площадью; Афины и Рим, Вавилон и Ниневия приложили руку к созданию Тарса, и Павел, сам того не осознавая, был сыном Эллинистического Востока. В молодости эти веяния казались ему слабыми и отдаленными, тем более, что хотя многие из иудеев, живших по берегам Средиземного моря, были подвержены влиянию греческого мировоззрения, родители Павла оставались фарисеями, то есть членами самой националистической и послушной Моисееву Закону части еврейского народа. Со всей строгостью они оберегали своих детей от скверны, и дружба с детьми «неверных» Павлу была запрещена. Плоды греческой мысли отвергались и презирались фарисеями. Несмотря на это, Павел с детства свободно говорил по-гречески, на «международном языке» античного мира, а также изучал латынь. В семье его говорили по-арамейски, на языке Иудеи, близком к древнееврейскому.