Итан Поллок - Когда б не баня, все бы мы пропали. История старинной русской традиции

Ethan Pollock

Without the Banya We Would Pe rish

A HISTORY OF THE RUSSIAN BATHHOUSE

© Oxford University Press 2019

© Т. Азаркович, перевод на русский язык, 2021

© ООО “Издательство АСТ”, 2021

Издательство CORPUS ®

Москва, Россия, декабрь 1991 года. Мы ложимся нагишом на деревянную скамью, закрываем глаза, и нас обволакивает раскаленный воздух. Термостат показывает 95 °С. Мы потеем, и из кожи выходят токсины. Когда жар делается невыносимым, мы поодиночке выходим из тесного помещения и, чтобы охладиться, прыгаем в бассейн с ледяной водой. Потом возвращаемся в парилку и через считаные секунды снова потеем. Берем березовые веники и хлещем себя и друг друга по спине. Одни считают, что эти веники целебные, другие говорят, что с ними тело больше разогревается. Я не знаю, кому верить, но все равно хлещусь веником. А потом, завернувшись в простыню, чувствую, что у меня теперь новая кожа. Я и раньше бывал в русской бане, но обычно шел туда с некоторой опаской. Теперь, кажется, я начинаю проникаться процессом и получать удовольствие.

Я спрашиваю Сергея: мытье в бане – советская традиция? Отчасти да, отвечает он. Переживет ли она те политические и экономические беспорядки, которые бушуют сейчас за этими стенами? В ответ он улыбается. И говорит, что корни этого обычая уходят глубоко в прошлое России, он зародился задолго до революции. Тут к нам подсаживается Володя и тоже вступает в разговор. По его словам, сегодня человек в бане, возможно, испытывает то же самое, что люди испытывали в этом месте сто, двести, а может, даже тысячу лет назад. Здесь нет ничего нового. Баня – штука вечная.

Но нет, это заблуждение. Ни один телесный опыт, каким бы древним и неизменным он ни казался, сколь бы тесной ни была его связь с первозданными стихиями огня и льда, не может быть неподвластным времени. Я точно знаю, что у бани – как и у самой России – должна быть своя история.

В 1990-е годы друзья и коллеги водили меня в городские и частные бани в Москве, Санкт-Петербурге и других городах и деревнях на территории бывшего СССР. Я ходил в бани с учеными, спортсменами, предпринимателями, врачами, журналистами и студентами. Я ходил туда и с уважаемыми общественными деятелями, и с сомнительными личностями. Обычно я бывал там в мужской компании. Изредка бани были общими – для обоих полов. Во всех случаях представлявшаяся моим глазам телесная картина – буйство человеческой наготы во всем ее разнообразии – поражала меня и освежающей новизной, и беззастенчивостью. Только в бане я волей-неволей оказывался рядом с чужими телами в таких количествах.

Я много раз ездил к друзьям на дачи, и мои хозяева растапливали баню и приглашали меня попариться. Иногда я помогал им пилить и рубить дрова, вязать из березовых веток веники, мыть скамейки в парилке и мести раздевалки, топить печь и заливать в бак воду. Я научился орудовать вениками, самостоятельно чувствовать, когда жар и влажность достигли нужного уровня, наслаждаться вкусом пива или водки (или изредка – горячего чая) после банных процедур. Баня позволяла прекрасно отдохнуть от быстрых перемен, за которыми мы едва успевали угнаться после того, как Советский Союз рухнул и на его обломках начала возникать новая Россия. А еще баня давала нам заряд энергии, и мы с новыми силами возвращались на работу или домой. По существу, это была полноправная часть быта.

Изначально мое увлечение баней вовсе не относилось к моей работе в России. В начале 1990-х годов я преподавал в Москве американскую историю. С середины до конца 1990-х я приезжал в Москву, чтобы заниматься научными исследованиями и писать диссертацию. Баня была для меня убежищем, отдушиной, местом общения с друзьями – словом, противовесом работе. Позже, уже написав книгу о Сталине и науке, получив в США место преподавателя российской истории и обзаведясь семьей, я начал думать о том, что же делать дальше. Иногда я думал об этом в бане. Меня все меньше интересовали вопросы, связанные с государственной властью, и все больше увлекали частности повседневной жизни – например, имевшие отношение к бане, которая, собственно, так крепко привязала меня к России.

Перемены – даже переломы – в российской политике, свидетелем которых я был в 1990-е и в начале 2000-х годов, подтолкнули меня к поискам чего-то прочного, неизменного для народа и в истории страны, которую я успел полюбить. Неважно, кто возглавлял Россию и в каком направлении он ее вел, – баня, похоже, высвечивала те стороны русской культуры, которые были мне дороже всего: тесные социальные узы, выдерживающие любые испытания, способность и желание поразмыслить над трудностями современной жизни, а также стойкую традицию, которой под силу объединять представителей самых разных слоев населения. Так я понял, что хочу написать о бане.

Везде и всегда, где были русские, были и бани. Бани процветали и в селах, и в больших городах. Они обслуживали мужчин и женщин, царей и землепашцев, православных и безбожников, националистов и социалистов, предпринимателей и фабричных рабочих, охранников и заключенных. Бани существовали еще до образования первого государства восточных славян, они выдержали монгольское нашествие, выстояли, когда центром русских земель сделалась Москва, пережили расцвет после того, как Петр I взялся за вестернизацию старой Руси, и обрели новое значение в Советской России. Русские не обходились без бани, отправляясь в экспедиции в Арктику и в Антарктику, в сибирскую ссылку и в эмиграцию в Америку. Они сооружали бани в железнодорожных вагонах, на китобойных судах и подводных лодках. Бани и сегодня широко распространены как в самой России, так и в русских общинах по всему земному шару. Более того, трудно было бы найти другое культурное учреждение, чье присутствие во времени и пространстве было бы столь же постоянно и имело такую же популярность независимо от сословных и культурных различий [1] О бане в Арктике: Shenitz H. A. The Vestiges of Old Russia in Alaska // The Russian Review. 1955. Vol. 14. № 1. P. 57; о бане в Антарктике: Swithinbank C. A Year with the Russians in Antarctica // Geographical Journal. 1966. Vol. 132. № 4. Р. 469; о самодельной бане на советской подводной лодке: Дорин В. На “Отлично” // Правда. 1936. 13 декабря. С. 4; о китобойных судах: Demuth В. The Floating Coast: An Environmental History of the Bering Strait. New York, 2019. Р. 282. .

Русская баня – это особая разновидность паровой бани. Печка с горящими в ней дровами нагревает каменку – горку наваленных камней. Когда камни раскаляются, огонь сбивают, а на каменку льют воду. Мгновенно образуются волны пара, и температура поднимается.