Итан Поллок - Когда б не баня, все бы мы пропали. История старинной русской традиции

Если оставить в стороне краткие упоминания о мытье у Геродота и Ибн Русты, то история русской бани обычно начинается с первых местных письменных свидетельств о ранней эпохе существования Киевской Руси – древнего государства, к которому восходит вся позднейшая государственность России. В “Повести временных лет” (или “Первоначальной летописи”) – летописном своде документов, относящихся к истории Руси с XII века, – неоднократно упоминается мытье, что подкрепляет утверждения о том, что баня всегда была неотделима от представлений о Руси и о русских.

В наиболее часто цитируемом месте из “Повести временных лет” говорится об апостоле Андрее Первозванном, чье легендарное “хождение” в славянские земли послужило поводом для сакрализации христианских истоков Киевского княжества. Это предание чрезвычайно важно для восточнославянского самосознания: позднее апостол Андрей сделался святым покровителем и Украины, и России. В описании путешествия Андрея, сохранившемся в “Повести”, уделено значительное внимание местным баням, которые увидел апостол и которые значительно отличались от бань, распространенных в римском мире.

И пришел [апостол Андрей] к славянам, где нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей – каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им. И отправился в страну варягов, и пришел в Рим, и поведал о том, как учил и что видел, и рассказал: “Удивительное видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и разожгут их докрасна, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что еле вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это всякий день, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то совершают омовенье себе, а не мученье” [22] Повести временных лет // Русские летописи XI–XVI веков: Избранное. СПб., 2006. С. 27. .

Авторами “Повести временных лет” были, скорее всего, киевские монахи. Привлекая внимание к бане и связывая ее с именем апостола Андрея, они, возможно, надеялись высветить предмет гордости местных жителей. Но если так, то не странно ли, что они подчеркивали изумление Андрея? Ведь он уподоблял банные обычаи славян “мученью”. Зачем же они вообще включили в летопись этот эпизод?

Когда писалась “Повесть”, Киевское государство было лишь одним из многих княжеств, соперничавших между собой за господство над славянскими землями. Составители летописи, предположительно желавшие подчеркнуть важную роль Киева, быть может, решили нарочито насмешливо изобразить языческие, варварские обычаи своих соперников-северян из Новгорода, которые мылись, подобно норвежцам, в тесных срубах, а не в просторных общественных зданиях, служивших банями у цивилизованных римлян в пору “хождений” апостола Андрея и у их собственных современников византийцев. Чтобы обозначить этот контраст, летописцы несколькими строками выше рассказали о том, что, когда Андрей пришел в земли на берегах Днепра, где в будущем предстояло возникнуть Киеву, его помыслы не были заняты местными банными обычаями, а устремлялись в священные выси. Он будто бы произнес следующие слова: “Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей”, после чего благословил горы, поставил там крест и помолился Богу [23] Там же. . В летописи эти эпизоды примыкали друг к другу, отчего создавалось впечатление, будто жители Новгорода оказались куда менее достойны апостольского благословения, чем жители днепровских холмов, на которых предстояло в будущем воздвигнуться Киеву. Авторы летописи словно желали сказать: Киев – город церквей, а Новгород – город бань.

В Древней Руси XI века существовало нечто похожее на баню, но едва ли оно могло казаться предметом гордости киевским летописцам. Напротив, они выставили это явление как незавидный обычай, восходящий к дохристианским временам. Опираясь на это место из “Повести временных лет”, один современный историк заключил, что жители Киева воспринимали банные традиции русского Севера как “чуждые и нелепые”, и что упоминание бань в “Повести” – “один из древнейших русских этнографических анекдотов” [24] Hellie R. The Economy and Material Culture of Russia, 1600–1725. Chicago, 1999. P. 399, 540. . Лишь потому, что “Банный веник и царя старше”, как гласит одна поговорка, не стоит думать, что баня была предметом безусловной гордости [25] Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1989. .

Зато другие обращались к этому же эпизоду летописи, чтобы подчеркнуть значимость бани для подлинного русского самосознания, и банные обычаи казались тем важнее, что чужаки вроде апостола Андрея не могли их понять. В таком прочтении христианство выглядело новым, привозным элементом, а баня представала частью уходящей вглубь веков, более подлинной русской истории. Вот что писал один исследователь:

Вся Русь в изображении апостола Андрея (в изображении крупномасштабном), представлена двумя главными учреждениями – церковные храмы, которые в будущем покроют эту страну, и бани, которые существуют как бы изначально. Это и есть две культуры. Верх представлен церковной, а низ – народной культурой и народным бытом. Наверху – святость, внизу – юмор. Кажется, в этом небольшом летописном тексте, в одном абзаце, заснята вся Русь в ее определяющих чертах – дух и плоть Руси, и фантастический характер народа, который сулит в будущем еще большее удивление. [26] Синявский А. Иван-Дурак: очерк русской народной веры. М., 2001. С. 61.

Это наводит на мысль, что в русской культуре христианство воспринималось как нечто навязанное сверху и извне, а баня продолжала существовать параллельно христианскому миру. В таком толковании баня – своего рода альтернативное место культа, пережиток языческой, дохристианской эпохи [27] Райан В. Ф. Указ. соч. С. 50. Lotman Y., Uspenskii B. The Semiotics of Russian Culture. Ann Arbor, 1984. . Когда все остальные шли в церковь на службу, колдуны шли в баню заниматься ворожбой. Отсюда следовало, что всякого, кто не ходил мыться в обычное время, могли принять за колдуна [28] Райан В. Ф. Указ. соч. С. 51. .

Представление о том, что баня была символом нехристианских верований, подкрепляет другая история из “Повести временных лет”. Боярин Янь пришел на Белоозеро, собирая дань для киевского князя. А тамошние волхвы, “мороча людей”, чинили всякие злодейства и мешали ему исполнить княжеское поручение. Потом волхвов захватили, и во время допроса Янь вступил с ними в спор о сотворении человека. Сам Янь утверждал свою веру в библейской истории о сотворении Богом Адама и Евы. Кудесники же отвечали, что сами знают, как все было: “Бог мылся в бане и вспотел, отерся ветошкой и бросил ее с небес на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрет человек, – в землю идет тело, а душа к Богу” [29] Повесть временных лет. Указ. соч. С. 54–55. . Итак, баня существовала в момент сотворения человека. А православие – нет. Во всяком случае, именно это, согласно летописи, утверждали средневековые кудесники.