Джон Поллок - Апостол

Разочарования сплотили миссионеров так, как не смог бы сплотить их никакой успех, но для чего, во имя какой цели — еще не было ясно. Понятно было только одно — они должны оставаться в Анатолии.

Проповедники повернули на запад, в Мисию, самый северный район провинции Асии. Дорога вела к западному берегу, туда, где находилась Александрия Троянская, порт, лежавший невдалеке от развалин древней Трои. Отсюда, через море, было рукой подать до Македонии, а более длинный путь на юг вел к Ахайе, провинции, охватывавшей всю южную Грецию.

В Троаде к Павлу присоединяется новое действующее лицо — Лука. В соответствии с лучшими традициями историков всех времен, Лука мало говорит о себе; можно только догадываться о некоторых сторонах его личности. Известно, что он был врачом. Павел называет его: "Лука, врач возлюбленный". Об этом свидетельствует и постоянное внимание Луки к медицинским подробностям. Не подлежит сомнению, что Лука был греком. Ранняя традиция приписывает Луке антиохийское гражданство (в Сирии) — в "Западной версии" Деяний, в тех местах, где речь идет об Антиохийской церкви, употребляется слово "мы". Кроме того, Лука странным образом избегает упоминать Тита, уроженца Антиохии — человека, столь важного для Павла. Может быть — как считают некоторые — Тит был братом Луки, и историк не желал "выпячивать" своих родственников.

Лука, видимо, случайно повстречался с Павлом, Силой и Тимофеем в Троаде — ведь у них не было намерения идти туда. Мы не знаем, как сам Лука оказался здесь — может быть, он путешествовал, а может быть, практиковал в медицинском центре античного мира — у гробницы Эскулапа в Пергаме, что неподалеку от Трои. У него могли быть пациенты в Троаде — беженцы из Антиохии, христиане, амбиции которых ограничивали рамками участия в деятельности небольшой местной церкви до тех пор, пока к ним не прибыл Павел. Другие считают, что Лука был язычником, уроженцем Македонии, которого Павел обратил в веру в Троаде. Как бы то ни было, примкнув к Павлу, Лука проявил себя человеком доброжелательным, полным сочувствия; спокойным и проницательным взором наблюдал он человеческие слабости, в его сочинениях можно заметить порой искру неподдельного юмора.

Будучи человеком общительным, Лука любил давать прозвища и называть друзей уменьшительными именами. Павел, конечно же, не хотел официально-вежливых отношений между членами их миссионерского отряда. Рядом с Павлом — блестящим, оригинальным мыслителем, Лука выглядел усердным учеником, исследующим события и их причины с точностью и аккуратностью врача. Проза Павла льется подобно живой речи. Стиль Луки отличается неким изяществом и лаконичностью, без излишней сухости.

Внимательно изучив все за и против, Лука не сомневался, что Иисус восстал из мертвых, что Он есть Сын Божий и Спаситель мира. Лука ясно чувствовал непрекращающееся, непосредственное влияние Бога на жизнь всех людей, и там, где другие видели только случай или удачу, замечал руку Божию.

Павел с благодарностью принял дружбу Луки. Плохое здоровье подрывало силы Павла, державшегося главным образом благодаря непреклонной воле — ему настоятельно требовался личный врач. То, что Павел вскоре согласится расстаться с Лукой ради укрепления одной из новых церквей, говорит о том, как мало он думал о себе.

Лука пишет: "…сошли они в Троаду. И было ночью видение Павлу: предстал некий муж Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам. После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там". Некоторое время проповедники ждали попутного ветра, чтобы переплыть на корабле пролив. Наконец, в конце июля 50-го года подул сильный южный ветер, и путь занял всего два дня (в случае противного ветра тот же путь занимал 5 дней).

Лука любил море и запоминал все, что случалось во время плаваний. Но на этот раз все обошлось без приключений: миновав остров Тенедос, где греки во времена троянской войны построили знаменитого деревянного коня, корабль вошел в пролив Геллеспонт (Дарданеллы). Узкий мыс Геллес, окруженный сверкающими синими волнами, дрожал в нагретом полуденном воздухе. Ночью они проплыли мимо острова Самофракия, и к утру корабль уже рассекал воды между островом Фасос и Македонским берегом.

Для проповедников не имело большого значения то, что они переплыли из Азии в Европу. Названия эти были уже в ходу, но все берега Эгейского моря считались Грецией. Большее значение в те времена имело проникновение в новую провинцию, ближе к Риму. Апостолы понимали, что Македония — лишь начало великого пути: дальше была Ахайя, за ней Италия, а там — Галлия, Испания, Германия и даже туманный остров Британия, не так давно присоединенный к империи. Почти весь мир не знал еще благой вести. Проповедники наступали — без оружия в руках, без политической пропаганды: их было четверо, и с ними еще Один, Невидимый, Тот, Кому известны были очертания всех берегов и морей задолго до Ахилла, Агамемнона и Одиссея, Тот, Кто мог сокрушить империи и города одним дыханием Своим, но избрал иной, скромный путь и явил Себя в Македонии таким же слабым и уязвимым, каким во плоти явился Он полстолетия назад в Вифлееме. Вечером второго дня проповедники вышли на берег в Неаполе Македонском (теперь это небольшой городок Кавалла, откуда в 1967 году бежал на самолете греческий король Константин). Над маленькой гаванью возвышался Пангейский хребет. На следующий день проповедники поднялись в горы по одной из великих римских дорог, Виа Эгнация; с перевала уже видны были Филиппы, город, перекрывавший узкую долину, где Октавиан Август в знаменитой битве разбил убийц Цезаря. Каменные стены Филипп величественно высились по обеим сторонам дороги, а над стенами, на высоте трехсот метров, виднелся Акрополь.

Филиппы были названы в честь Филиппа Македонского, отца Александра Великого, и стали римской колонией после кровопролитой битвы. Оживленный центр военных приготовлений и главный город восточной Македонии, Филиппы не были резиденцией местных властей, но обладали самоуправлением. В этом "маленьком Риме" все говорили по-латыни, и все дела велись по-латыни. Здесь царил дух мужества, натиска, здравого смысла, на улицах было много сильных молодых легионеров и видавших виды ветеранов с семьями, гордых тем, что римский орел водружен на форуме и в главном храме. Римское гражданство здесь высоко чтили.

Павел и его товарищи остановились отдохнуть. Они видели языческие храмы, но не заметили синагоги. Это означало, что в Филиппах живет меньше десяти верующих иудеев мужского пола. Таким образом, первое место, посещенное Павлом в Европе, не давало ему возможности проповедовать привычным способом. Если в Филиппах и жило несколько иудеев, они, видимо, собирались для субботней молитвы за стенами города, под открытым небом. С точки зрения римских властей, их было слишком мало, чтобы официально разрешить им богослужение. В таких случаях иудеи собирались около реки — для ритуального омовения.