Льюис Котлоу - Занзабуку

Но этот мир первобытного быстро сжимается. Цивилизация, почти весь XIX век отщипывавшая от него маленькие кусочки, сейчас отхватывает громадные ломти, режет его на мелкие части дорогами и опутывает остатки воздушными трассами. Во время трех экспедиций (в 1937, 1946 и 1954 годах) я наблюдал, как насильственно сокращается африканский мир. Я видел миллионы людей, за несколько десятков лет совершивших скачок от древности к современности и пытающихся сделать за два-три поколения то, что у большинства народов земли заняло несколько тысяч лет.

Я видел, как истребляются дикие животные, как они отступают в леса, в крутые горы, в заповедники. Еще в тридцатых годах треть континента была «музеем» естественной истории, и я решил посетить этот музей до того, как он будет разрушен паровыми катками современности. Я не ученый, а просто человек с ненасытным любопытством, который трижды объехал вокруг земного шара и повидал немало странных и удивительных вещей, странных и удивительных, на наш взгляд, людей. Я проехал почти все основные проторенные туристические маршруты мира и побывал во многих местах, не посещаемых туристами.

И, только перестав ездить по обычным дорогам, я превратился в исследователя, но понял это лишь через год после первой такой поездки, когда на обеде в Нью-Йорке меня представили как «известного исследователя». Сначала мне было неловко слышать этот титул, но теперь у меня за плечами встречи с дикими животными и малоизвестными племенами в Африке, три поездки в Южную Америку к дживарос, три кинофильма и сотни лекций.

Я редко путешествовал так, как это предпочитают делать уважающие себя исследователи. Обычно я не брал с собой ни лабораторного оборудования, ни свиты помощников и местных жителей, ни субсидий от богатых учреждений, филантропов или промышленников. Как правило, мои поездки финансировал только Льюис Котлоу.

Во время моей первой африканской экспедиции я нуждался, хотя и не по своей вине, в самом необходимом. Я тщательно готовился, прочел о Центральной Африке все, что смог достать, проконсультировался у всех специалистов, с которыми сумел встретиться. Грузовик со снаряжением должен был прибыть в Джуба (в Южном Судане) к началу сухого сезона. И наконец, в дополнение к моим запасам обычной пленки я достал несколько тысяч футов лучшей цветной пленки и надеялся, что она сможет передать все краски тропиков.

Но я не попал в Джуба. Мы приземлились на озере Виктория. Африканскую трассу британских имперских авиалиний обслуживали новые летающие лодки, такие большие, что они не могли садиться на Нил у Джуба в период низкой воды.

Я очутился почти в семистах милях от моего снаряжения и не знал, как мне до него добраться. Путешественник поопытнее, возможно, отказался бы от всей этой затеи. Но я отправился в путь с двумя чемоданами и двумя киноаппаратами, и так началась моя карьера исследователя.

Но сразу же судьба частично вознаградила меня за эту неудачу. Мы пролетели низко над стадом слонов примерно в сто пятьдесят голов, и я сумел получить несколько кадров. Мы различали даже белых цапель на спинах у многих слонов. Рев моторов самолета напугал этих обычно невозмутимых великанов, и они, неистово трубя, крича и хлопая ушами, ринулись через равнину, заросшую травой. Потом показалось озеро Виктория, бескрайнее голубое пространство. В этом крупнейшем озере Африки, вторым по величине в мире, могли бы уместиться штаты Вермонт, Нью-Гэмпшир и Массачусетс, вместе взятые.

Озеро казалось похожим скорее на одно из американских Великих озер, чем на внутреннее тропическое море. Пологие берега мягко снижались к многочисленным заливам, создавая впечатление безмятежности и умиротворенности. Лишь позднее я обнаружил заросшие папирусом болота и одну-две горы, поднимающиеся на четыре тысячи футов. А когда я однажды увидел бревно, превратившееся в крокодила, и испытал на себе силу одного из бешеных ураганов, какие бывают на Виктории, я забыл свое первое впечатление от этого озера.

Пока самолет описывал круг перед посадкой, я смотрел на деревни с ульеобразными хижинами, разбросанными вдоль берега и на многочисленных островах. Большая арабская дау распустила паруса и неслась к другому концу озера в двухстах пятидесяти милях южнее. Дау и лодки, выдолбленные из цельных стволов деревьев, много лет были единственным видом транспорта на Виктории. Лишь в 1896 году на берегах Виктории собрали первый пароход из доставленных сюда частей, а теперь по озеру курсирует уже много современных судов.

Самолет пошел на посадку. Я взглянул на далекий горизонт, где вода почти незаметно сливалась с небом, и понял, почему первые исследователи, достигавшие восточных берегов озера, думали, что они пересекли всю Африку и видят Атлантический океан.

На мысу, выступающем в озеро, лежал административный центр британского протектората Уганда [3] С 1962 г. — Республика Уганда. — Энтеббе с ровными зелеными газонами, обсаженными деревьями манго и какими-то яркими кустами. У берега плавали островки лилий, а по ним бегали странные длинноногие птицы.

Двое юных служащих авиакомпании «Империэл Эйруэйс», подъехавшие к самолету в маленькой лодке, поздравили меня с прибытием в Африку и пригласили на чай. По пути к ним я подумал, что Энтеббе, хотя он и лежит почти на самом экваторе, похож скорее на популярный «сельский клуб» чиновников британской гражданской службы. Лишь духота и множество птиц с ярким оперением напоминали, что мы в тропиках.

Я чувствовал себя бесконечно далеким от первобытного мира, когда пил мелкими глотками чай и слушал молодых англичан, жаловавшихся на скуку и сетовавших на отсутствие привлекательных женщин. С сочувствием выслушав их скорбную исповедь, я поведал им свои горести и спросил, где можно найти грузовик, спутника и снаряжение для поездки в Конго [4] Заир. . Этот вопрос их не удивил.

«В Кампале, куда вам придется поехать вечером, потому что здесь нет гостиницы, — сказал один из них, — вы найдете бельгийца по имени Цезарь. Он несколько лет искал золото в Конго, а сейчас ищет какую-нибудь интересную работу. Если хотите, я попрошу его зайти к вам в отель».

Так я встретился с Цезарем и его старым «шевроле». Цезарь оказался стройным спокойным тридцатилетним мужчиной. Вдоль бортов его автомобиля был сооружен навес с полкой наверху, а сзади кузова — отделение для багажа и пятигаллонных бидонов с бензином. Уже через несколько минут после знакомства с Цезарем я понял, что он именно тот человек, который мне нужен, и в продолжение следующих четырех месяцев мое мнение не изменилось.

Мы быстро пришли к соглашению, и в ту ночь, засыпая в комфортабельном отеле оживленного города, я чувствовал себя ближе, чем когда-либо раньше, к первобытному миру, который я так хотел видеть. Но утром, когда я проснулся, первобытные люди и животные снова показались мне очень далекими. Через окно пробивался уличный шум, и, выглянув, я увидел город на семи холмах; один из них был увенчан собором, другой — школой. Выйдя на улицу, я обнаружил, что больше всего шуму производили не автомобили, а велосипедисты, множество которых мчалось по мощеной главной улице. Среди велосипедистов преобладали темнокожие мужчины — в европейских костюмах, но босые. Велосипеды приобрели огромную популярность у африканцев с тех пор, как одна британская компания стала выпускать рекламные плакаты с изображением человека, спасающегося на быстроходном велосипеде от льва.