Виктор Ерофеев - Очарованный остров. Новые сказки об Италии

Зоя была такая хорошенькая, нежная душой и в то же время отключенная от мира сего, но парадоксально любящая его, что Гриша долго не мог простить себе, что он так напугал Зою своим взрывом о неведомом и веселии в смерти.

Впрочем, Зоя в силу своей отключенности и доброты все приняла, как будто сквозь гримасы этого мира видела рай. Она приготовила завтрак, и жизнь вошла в колею. Потекли дни и ночи. Но Гриша не дремал. Он быстро сформулировал своё новое мировоззрение, сочинил три песни о веселии в смерти, о том, что надо жить, не боясь ее, и лихо исполнял их перед аудиторией, которая слушала его, разинувши рот от удивления.

Песни имели успех, немножко глуповатый, правда, но Гриша уверенно набирал сторонников своего «учения». Желающих не бояться смерти оказалось многовато, и Гриша даже отбирал. В своем рвении он, однако, упрощал «учение» и избегал говорить о неведомом после смерти, чтобы не напугать людей, а больше упирал на веселие. Среди своих адептов он выделил двоих: Диму Куницына и Антона Смиряева, молодых, блуждающих умом людей приблизительно его возраста.

А дальше все пошло своим чередом. Поиск неведомого не мешал петь песни и создавать их, пить винцо и заботиться о нежной, но не совсем понятной ему Зое. Гриша, например, не понимал, почему сестры Зоя и Лена именно так, глубинно и даже мистически привязаны друг к другу.

Но поскольку сам Гриша был адептом неведомого, то он соглашался, что и такое бывает на свете.

— Мало ли чего на свете есть, — бормотал он про себя на их счет. — Бывает ведь такое, что волосы встанут дыбом, а тут любовь духовнородственная… Переживу! — успокаивал он себя.

А дни текли и текли, нередко с сумасшедшинкой, иногда спокойно и даже чинно. Гриша не забывал воспитывать своих почитателей в неведомом духе. Особо успешными были упомянутые Дима и Антон, которые относились к такому воспитанию как к новому игривому пониманию набившей оскомину действительности.

Родители же Зои и Лены, Николай Палыч и Анна Петровна, до которых доходили отдаленные полуслухи о жизни Гриши и Зои, только мудро покачивали головой.

— Терпеть надо, Коля, — наставительно говорила Анна Петровна мужу. — Эпоха грядет ненормальная. Главное, Гриша и Зоя любят друг друга, хоть и разные люди… А причуды… — Анна Петровна махнула рукой. — Сама природа сейчас чудит и пыль в глаза пускает…

Прошел почти год, и вдруг хорошей жизни пришел внезапный конец.

Гриша заболел: день-два — стало еще хуже… Обнаружилось кровотечение внутри, в брюшной полости, нависла тень смерти. Нужна была срочная операция, и его увезли на «скорой помощи», но, по иронии судьбы, попал Гриша в весьма паршивенькую, захудалую больницу где-то на окраине Москвы. Зоя бы забрала его в лучшую, где работал родственник, но времени не стало: оно сжалось до минимума. Или — или… Врач сказал, что ситуация серьезная, на грани…

Гриша, впрочем, отнесся к своему положению если не с удовольствием, то, по крайней мере, совершенно спокойно и сохранял хорошее настроение. Успел обзвонить ученичков своих, что, дескать, умирает…

Но, несмотря на захудалость больницы и на тот факт, что хирург (по мнению Гриши, однако) был слегка выпивши, операция прошла блестяще, и жизнь или смерть Гриши перенеслись в реанимационный отдел.

На следующий день больной оказался в тяжелом состоянии. И вдруг нате: дверь реанимационной распахнулась, и на пороге возникли двое боевиков неведомого: Антон и Дима, раскрасневшиеся и веселые.

В руках у них находился пакет с шампанским, букет цветов, по красивости своей годившийся скорее к свадьбе, чем к похоронам, и коробка шоколадных конфет.

Медсестра, увидевшая это, обомлела и села на стул, застыв от увиденного.

Антон и Дима тем не менее распорядились, нашли табурет, разложили конфеты, шампанское, восточные сладости, откуда-то появились стаканы.

Антон торопил:

— Скорей, скорей, Дима, а то он помрет…

Дима суетился, руки дрожали, как будто он сам был сильно выпивши, и никак не мог открыть бутылку шампанского. Гриша между тем спал.

— Помрет, помрет… — бормотал Антон. — Веселия, веселия! Нальем и разбудим самого!!! — многозначительно добавил он и поднял большой палец вверх при слове «самого».

«Сам» же не подавал виду. И когда в стаканы уже лилось шампанское, медсестра, сидевшая на стуле, дико закричала, точно бульканье шампанского вывело ее из оцепенения.

…Врач на тот момент куда-то исчез, но сбежался персонал, человека три.

Старшая медсестра, толстая дама, вошла первая. Взглянув на двоих этих парней — патологически весёлых почему-то, — она решила, что видит сумасшедших, и завизжала. Санитары, вошедшие за ней, оказались людьми рассудительными и конкретными. Медсестра продолжала визжать, а санитары ее успокаивали:

— Да не сумасшедшие они, ну просто ребята с улицы выпить зашли… Бывает…

В реанимационной был спокоен только один человек — Гриша: он спал и грезил во сне. Других больных не было…

Скандал получался сногсшибательный. Хотели вызвать милицию или даже прессу, но не вышло. Только одинокая больная старушка, случайно заглянувшая в реанимацию, сказала:

— Ребят не бейте. Они пошалили, и все. Дайте покой больным.

И в этот момент Гриша открыл глаза и все понял… Слабым, но несколько повелительным движением руки он дал знак. Антон, хорошо зная Гришу, расшифровал этот знак таким образом: Гриша доволен наличием шампанского, но оскорблен тем, что не помер. Потом «сам» закрыл один глаз.

Санитары сыграли, однако, явно умиротворяющую роль. Милицию не вызвали. Под истерично-нелепые крики медсестер санитары вывели Антона и Диму из реанимационной и дальше в убогую проходную.

— Вы люди живые, яркие, что вам там делать, у полумертвых, — бормотал один из санитаров. — Мы, между прочим, тоже люди живые…

Антон понял намек, и где-то в углу эти последователи Гриши распили шампанское с санитарами.

Но скандал и слух о диком посещении больного Гриши Сметова разразился и пошел гулять по свету. Сам Гриша был в восторге, и параллельно прекрасно и быстро шло его выздоровление. Врачи бдительно о нем заботились, особенно якобы выпивший перед операцией врач. Зоя и Лена не отходили от больного, раздражая Гришу своей нежностью и заботой.

Но скандал имел последствия, в основном душевные. Сам главврач испуганно поглядывал на Гришу и один раз, интимно наклонившись к нему, шепнул в ухо:

— Что же вы, молодой человек, Бога не боитесь…

Но у родителей Зои скандал вызвал ужас.

— Мое терпение кончилось, — сказал Николай Палыч. — Я тружусь как слон, а моя дочь вышла замуж за идиота.

— Сколько лет я преподаю в вузе, среди молодежи, но подобного кошмара никогда не видывала, — заявила спокойная обычно Анна Петровна.