Виктор Ерофеев - Очарованный остров. Новые сказки об Италии

Пока он общался на ресепшен с хозяйкой гостиницы — полной, улыбчивой женщиной, она ждала на улице, сиротливо присев прямо на ступеньку и прижавшись головой к железным перилам.

…Бледная и отстраненная, едва добралась до кровати.

Ее уставшее, будто обращенное в себя лицо, маленькие, красиво и точно прорисованные, а сейчас потерявшие цвет губы, и маленькие зубки, всегда очень белые, и маленький язык во рту — этот язык, который… впрочем, ладно, ладно — и так понятно, как невыносимо он любил все это, держа в руках ее голову, дыша светлыми, влажными волосами и находя то, что видел, совершенным: ноздри, маленькие, как у куклы, мочки ушей, прохладные и тоже до смешного маленькие, линию лба, родинку на виске, сам висок, шею…

Она сразу легла спать и спала беззвучно и крепко.

Он же засыпал трудно, вслушиваясь в шум близкого моря, — а еще ночью пошла гроза, и это было так прекрасно: лежать в комнате, когда там, над огромной водой, бьют молнии.

Проснулся засветло, несколько раз едва-едва прикоснулся указательным и средним пальцем к ее плечу: она спала спиной к нему, кажется, ни разу так и не шелохнувшись за ночь.

Стянул со своей груди покрывало так бережно, будто собирался себя своровать.

В комнате надел только брюки. Майку, свитер, и куртку, и шарф взял с собой, и все это натягивал и накручивал на себя уже в коридоре — чтобы не разбудить ее. Опасаться того, что кто-то посторонний вдруг увидит полуголого мужчину, не стоило — в гостинице они жили одни.

… Да и пять утра — кто еще выйдет гулять в пять утра?..

В ботинках с незавязанными шнурками он поспешил на улицу, словно бы валяя дурака и даже чуть-чуть кокетничая — вот я какой, иду, будто бродяга, и шнурки за мной волочатся, и назаправленная майка торчит, и ремень болтается, и морда наглая, неумытая, влюбленная.

Воздух был сырой, влажный, все кричали и кричали чайки, во дворике покачивала на ветру красивой прической пальма, дождь возвращался обратно в море — откуда пришел.

Все отели и кафе — а он немедленно увидел вокруг множество крыш и веранд — были закрыты: зима.

Он влез на ближайший парапет и, глубоко вдыхая, стоял там. Сырой ветер гладил щеку.

Так прекрасно, так удивительно — никого нет, ни души, ни тела… цепочки и маленькие почтовые замочки раскачиваются на дверях и калитках, а кое-где входы в зимние отели закрыты досками крест-накрест — ну, смешно же!

Недолго думая перепрыгнул через маленький забор ближайшего отеля.

«Какой я молодой и ловкий», — подумал, словно бы наблюдая себя со стороны.

Старался ступать аккуратно — всюду была плитка, разноцветная и скользкая.

«А то подскользнешься и полетишь вверх ногами, вот будет смеху, когда тебя найдут тут мертвого, с разбитой башкой…»

Сквозь большое и толстое стекло он разглядывал стойки и столики кафе в фойе пустующего отеля. Стулья были не собраны, а так и остались стоять, будто в ожидании посетителей.

На стойке администратора лежал раскрытый блокнот, и даже виднелась какая-то запись.

«Что там, интересно, написано? — думал он. — К примеру: „Господин из пятого номера попросил его разбудить в полдень“… И вот не разбудил, и господин там спит до сих пор, ха. Или: „Забыл собрать стулья и подмести, вернусь в следующем году и все доделаю…“».

От постоянных дождей стекла были грязными. Он приложил руку и потом смотрел, как быстро тает его ладонь.

Отели располагались один за другим. Их строили на спуске к морю, и каждый последующий отель был чуть ниже предстоящего: странно, что тут не догадались снимать фильмы, где несколько злых людей пытаются поймать одного доброго, который к тому же оказался в компании милой, но неопытной девушки — девушка, правда, в самый нужный момент проявит решительность: поднимет выпавший пистолет, выстрелит кому-нибудь в ногу и тут же, ошарашенная своим поступком, бросит оружие на землю.

…Одна из дверей оказалась открыта, и он очутился во дворике следующего отеля, очень довольный собой и веселый.

«А ведь тут нет никакой сигнализации, — подумал он. — Можно забраться в любую гостиницу и жить с любимой девушкой… каждый день меняя комнаты… Зарываться в одеяла, спать — как зимние звери… По утрам ходить в ближайшее городское кафе и завтракать — как нормальные люди… тихо и сладко смеясь от своего хулиганства… время от времени находя друг у друга на одежде пух с гостиничных подушек и хохоча от того еще сильней».

«Потом приедет полиция, и тебя посадят в настоящую итальянскую тюрьму», — мрачно подумал он, чтобы немного себя угомонить.

…Трогал сырые поручни, прикасался к стенам и все поглядывал на море: стало ли оно ближе.

Услышал шум: да, это был человек — в рабочей форме, тянувший какой-то шланг возле отеля, который располагался еще ниже.

Человек зашел в подсобный домик у отеля и притих там.

Происходящее стало еще увлекательнее: стараясь не очень шуметь, он взял штурмом очередной железный заборчик и предпринял попытку незамеченным миновать новый отель, не вспугнув человека со шлангом.

Однако попасть на территорию этого отеля оказалось проще, чем покинуть ее: очередные заборы оказались выше, чем хотелось бы, и даже подобраться к ним было непросто — повсюду лежали стройматериалы, неиспользованная плитка, двери припирали помпезные сооружения из досок: без излишнего грохота все это разобрать не представлялось возможным.

Человек не появлялся, поэтому он, заботливо переступая через шланг, все бродил то туда, то сюда по территории отеля. Откуда-то, будто из подвала домика, куда зашел человек, раздавалось покашливание.

Он вспрыгнул на парапет и пошел по нему до самого края — увидел асфальтовую дорожку внизу, достаточно широкую. Можно было спуститься — хотя тут было метра три высоты…

«…Или взять и перепрыгнуть на крышу следующего отеля?» — прикидывал он. До крыши тоже было метра три.

Незаметный и неуслышанный, из своего домика вышел человек и начал сворачивать шланг.

Увидел зачарованного туриста на парапете, ничего не сказал, даже не поздоровался.

Испортил всю игру.

«А так все весело начиналось…» — думал он, снова поднимаясь наверх, к своему отелю.

Пока спускался, думал о своей смекалке и ловкости — но на обратном пути все это оказалось смешным: ну перелез — раз, ну обошел забор — два, ну перепрыгнул — три. Любой пацан так сможет.

Надо было искать другой путь к морю.

Наугад он двинулся по асфальтовой дорожке, ведущей куда-то влево от его отеля.

Навстречу никто не попадался.

Строения быстро кончились, и дорожка пошла резко вниз, меж деревьев.

Это был почти что настоящий лес.

Вдруг он увидел море — оно объявилось далеко, в полукилометре внизу, — голое и бесстыдное.