Александр Романенко - ВьЮжная Америка

Но туда мы не пошли — слишком долго ждать. Зато Маша втянула меня в «Ротор». Да, на его круглых бортах честно написано — психам и сердечникам вход запрещен. Но кто ходит в Луна-парк с медицинскими справками? Я подумал, какой черт сердечник, разве я сердечник или тем более псих? Разве может быть опасной дурацкая детская каруселька? И купил билеты.

В «Роторе» разместилось человек пятнадцать, все встали спиной к резиновой стеночке. Закрылась дверь, и стеночка, вместе с полом, начала вращаться. Очень скоро всех нас придавило к стене с такой дурной силой, что не поднять руки. И вдруг пол начал уходить вниз. А мы остались висеть, как мухи на липучей бумаге. И в таких же мушиных позах. Но ротор стал замедляться, и мы медленно поползли вниз, к полу. Однако пол уже шел нам навстречу, ротор ускорился, железный пол грозил сломать наши ноги, испуганные человечки бешено затрепыхались, убегая от него, и, как только убежали, пол снова утонул в глубину, а мы снова превратились в приклеенных мух. Это издевательство с уезжающим полом повторилось пять или семь раз, я не считал. Я только посматривал на синеющего толстого парня напротив, который жадно хватал воздух рыбьим ртом и был готов впасть в предсмертную кому. Когда нас наконец-то выпустили (из жалости, наверное), мы были похожи не на мух, а на слегка придавленных пальцем тараканов. Все, кроме Маши, конечно.

— Это самая лучшая карусель, на которой я каталась, — заявила она.

Да уж, чтобы спорить о вкусах, прежде всего нужно иметь крепкое здоровье.

Но в целом нам понравилось. Правда, мне так и не удалось уломать Валентину прокатиться хотя бы вместе с малышней. Бесполезно, ее инстинкт самосохранения оказался на недосягаемой высоте.

— Чтобы за мои деньги меня же и угробили? — возмутилась она.

Что ж, в этом тоже есть своя логика.

Мы нашли нечто вроде переносного кафе и немного посидели в тени под душераздирающие звуки популярнейших на юге местных мелодий. Хотя об эквадорской музыке, точнее, о песнях, можно говорить часами, скажу главное. В основе этих песен — извечный романс. Вольный перевод стихов последних двухсот шлягеров может звучать примерно так:

Однако это перевод именно вольный. Дословно же получится примерно то же самое, но в каждую строчку местные поэты умудряются вставить слово «корасон», что по-русски — просто «сердце». Если честно, то никакая, даже самая красивая, самая по-народному звучащая, самая искусно исполненная песня ни за что не пойдет в Эквадоре, если в ней хотя бы пять или шесть раз не повторяется слово «корасон». Доходит до смешного. Мы с Машей слушаем очередную песенку. Маша говорит:

— Какая чушь!

— Что ты! — возражаю я. — Это замечательная песня! Потянет на первую премию, вот увидишь. В ней не меньше десяти корасонов.

— Нет, штук семь, наверное, будет.

— Спорим?

Маша спорит. Мы начинаем считать. Раз, два… пять… восемь… четырнадцать!

— Ну что? Кто был прав?

— Да, целых четырнадцать — это, конечно, премия. — Маше некуда отступать, она проиграла вчистую. Но и я не выиграл. Следующая песня побила все рекорды: ее хитрые создатели приклеили к припеву целых три строки сплошных корасонов.

Все другие авторы были посрамлены, и эта песенка завоевала все, что только можно завоевать, плюс беззаветную народную любовь.

Вот и теперь мы сидим в кафешке и прямо в наши уши из отчаянно потертых динамиков валом валят тонны корасонов, на все лады, всеми голосами, от детских тенорков до пропито-прокуренных басов. Эквадор — страна музыкальных корасонов, это нужно иметь в виду. Нервных просят выйти из зала.

Что же до Луна-парка, то кроме каруселей меня интересуют и люди, на них катающиеся. Китийцев вообще-то никак не назовешь сорвиголовами, не скажешь о них, что они безрассудны и отчаянны. Они не козыряют фальшивой смелостью: если страшно, китиец так вам и скажет: «Страшно!» — и не ощутит никакого стыда или неловкости. Зачем, в самом деле, скрывать очевидное? Но в луна-парке я увидел и другую сторону этой медали: китийцы и, вероятно, почти все эквадорцы очень любят, когда их пугают. Им очень страшно, до коликов и мороза по спине, но именно от этого они получают огромное наслаждение. И жутко, и весело, и смешно, и интересно. Чем страшнее, тем больше хочется попробовать еще раз. Авантюризм? Несомненно, но в самом простом, в самом наивном его выражении.

Впрочем, возможно, я усложняю. Люди пришли повеселиться и за свои деньги хотят получить как можно больше удовольствий.

Еще я понял в Луна-парке, что «омовение головы» — массовая привычка. Ранее мне уже встречались индейцы с мокрыми головами. Обычно где-нибудь у раковины общественного туалета, перед зеркалом, они старательно смачивают пальцы и укладывают волосы. Ничего особенного. Но это лишь имитация омовения. На юге не просто укладывают волосы — их обильно орошают обеими руками. Черные волосы становятся лаковыми. За этим действием стоят не только суеверия, но и процедура обливания святой водой в храмах (не окропления, а именно обливания). Выходит, и здесь нашелся перепев между язычеством и католичеством. Так или иначе, но в углу Луна-парка стоял большой железный бочонок, к которому тоже выстроилась очередь, и найти молодого индейца или «темного» метиса с «неподмоченной» головой было практически невозможно во всем парке.

А еще мы съели по яблоку с глазурью, миль сукров штука. Слегка печеное яблоко насаживается на палочку, как эскимо, и обливается горячей густой глазурью алого или пурпурного цвета. Таких яблок на юге ежедневно съедают, наверное, тысяч сто.

И, только перекатавшись на всем, кроме совсем уж детских устройств и того вибрирующего диска, к которому не подойти, мы ушли из Луна-парка. Все остались довольны, и хотя вряд ли это можно было назвать праздником, но для нормального выходного дня развлечение получилось вполне сносным.

Сегодня приходил хозяин локаля, который я арендую, со всей семьей приходил. Честно говоря, мне так и не удалось разобраться, чего они, собственно, хотели: в мой магазинчик ввалились господа Рэстрэпос всех возрастов и давай целоваться с Машей.

О, это еще один очень странный и в то же время лукавый обычай здешних мест — целоваться с девушками под видом приветствия. Ясно, что ни испанцы, ни тем более индейцы не являются изобретателями таких привет-поцелуев. Это вполне интернационально. Например, практически весь юг России так целуется. Целуются и в Европе, и в Америке. Но с одной оговоркой — целуются мужчины, приветствующие мужчин, и дамы, приветствующие дам. В этом нет, конечно, ничего аморального, разве что немного негигиенично. А вот чтобы парни целовали девок, вот тут увольте, такого я что-то нигде не встречал, только в Эквадоре.