Вольфганг Бюшер - Берлин – Москва. Пешее путешествие

Я вышел из этой комнаты и из этого дома, закрыл за собой дверь, направился по тропинке через сад, мимо астр и опавшей листвы, к машине. Наталья улыбнулась и спросила:

– Куда теперь?

По пути в Москву я встречал ангелов-хранителей. Имена некоторых упомянуты в этой книге. Мой низкий поклон им за бесценную помощь. Кроме того, я выражаю благодарность Александру Фесту и Гуннару Шмидту за беседы, в ходе который вызревал мой замысел. Кинопродюссеру Джимми Геруму за прекрасный совет. Петеру Эдуарду Майеру (Мюнхен) за превосходные сапоги. Фотографу Детлефу Штайнбергу за отличные карты. Габриеле Кляйнер (Берлин), Хайке Забель (Дрезден), Хельмуту Харнайту, а также историкам Х.-Д. Энцбергу и Рудольфу А. Марку за их советы. Графу Леопольду Роткирху за рассказ о его отце и о Винногоре. Минскому Гете-институту и московскому ПЕН-клубу за их содействие. И, наконец, я благодарю газету «Die Welt» за безграничное терпение, проявленное по отношению ко мне.

«Однажды ночью, когда лето было в самом разгаре, я закрыл за собой дверь и отправился в путь: прямо на восток, насколько это было возможно». С такой фразы мог бы начаться роман, написанный и сто, и двести, и, с некоторыми стилистическими поправками, пятьсот лет назад. Книга «Берлин – Москва. Пешее путешествие» немецкого журналиста и писателя Вольфганга Бюшера была опубликована в 2003 году, спустя два года после того, как он совершил восьмидесятидвухдневный переход от Берлина до Москвы, преодолев в общей сложности около двух тысяч километров. Вопрос «зачем», чрезвычайно докучавший автору во время его пути, пожалуй, лучше не задавать и сейчас. Коротко на него ответить невозможно, а все ключи к объяснению даны в самой книге. Факт остается фактом. Преуспевающий журналист, вполне устроенный житель благополучной Германии, взрослый семейный человек, вдруг ясно осознал, что усидчивость есть «грех против Духа Святого» и отправился из Берлина в Москву. Пешком. Через Германию, Польшу, Белоруссию и добрую часть России.

Образ Путника в мировой литературе воспет не единожды, только вот примеры на ум приходят все больше исторические: пилигримы, поэты, странствующие дервиши, очарованные странники, бродяги. Люди XXI века не ходят: он летят в самолетах, едут в скоростных поездах и автомобилях, реже – плывут по морю. На своих двоих преодолевают пространство разве что искатели приключений и безнадежные романтики. Редкий тип. Но именно к нему принадлежит Вольфганг Бюшер, не побоявшийся закрыть за собой дверь, переступить порог и стать Путником, человеком, по мнению всех религий, наиболее уязвимым и потому находящимся вне привычных обрядовых рамок и законов.

Когда путешествующий взирает на землю не с высоты 10 000 км и не из окна надежной машины, а лишь с высоты своего роста, не защищенный ничем, кроме подобранной на лесной тропе суковатой палки, тогда и опасности, подстерегающие его в дороге, ничем не отличаются от тех, с которыми сотни и тысячи лет назад сталкивались одинокие путники. Лихие люди, дикие звери и призраки. И того, и другого, и третьего на пути Вольфганга Бюшера было в избытке. Невероятная открытость, а порой и благая наивность избавляли путешественника от многих реальных опасностей – зачастую только потому, что он их не замечал – и более осведомленный в тогдашней провинциальной жизни читатель будет то и дело всплескивать руками, поражаясь везению героя. Другое дело – опасности мнимые, создаваемые воображением, и тут нельзя не подивиться тому, как мало видение современного человека отличается от средневекового или даже доисторического. Глазастая кошка, способная обнаружить в закрытом рюкзаке бутылку водки, невидимый снайпер, притаившийся в заброшенной деревне, серые волки (едва ли не оборотни), вереницей идущие вдоль трассы М1, апокалиптические предсказания и таинственные сновидения, даже невыносимый запах копченой рыбы – все это тревожит, искушает и занимает мысли путника гораздо больше, чем реальные проблемы, с которыми он постоянно сталкивается.

Что касается призраков, то один из них, «совершенно потерянный среди далей, самый потерянный из всех», точно не был опасен, скорее он играл роль заботливого ангела-хранителя. Дед Вольфганга Бюшера, погибший во Вторую мировую, бесследно сгинул где-то среди бесконечных русских полей и лесов: «Ни камня, ни места, ни имени – ничего».

Он сопровождал автора от Зееловских высот до можайской Долины Смерти. И здесь, на самых подступах к Москве, немец Вольфганг Бюшер, попросил пятерых русских солдат, огромные бетонные фигуры которых темнели в тумане, возвышаясь на странных постаментах-котурнах, «позаботиться» о его собственном «мертвом солдате». Ни показного покаяния, ни тем более, кощунства в этой просьбе не было, – лишь стремление обрести мир и покой. Не для себя, для своего убитого деда, поглощенного этой бескрайней и бездонной землей.

Призраки Войны, отнюдь не только родственные и сочувствующие, окружали Вольфганга Бюшера на протяжении всего пути, да и как могло быть иначе, ведь он отправился в поход «на Москву» буквально по следам Наполеона и армий «Центр»! Однако война в его повествовании – всегда лишь фон, на котором ярко высвечиваются судьбы отдельных людей. Авторское отношение к мировой катастрофе выражено в трех вставных новеллах, и все они – о любви. Умение любить и поддерживать дружбу, не взирая на цвет мундира, политические убеждения и вероисповедание, – единственный способ, по мнению автора, сохранить человеческое достоинство в страшные времена. Однако немец, который, шагая по белоруской и русской земле, рассуждает о любви и терпимости и, как нарочно, выбирает примеры, где терпимость и любовь проявляли именно немцы, рискует, в лучшем случае, быть не понятым. Сакраментальная фраза «Ты на партизанской земле!» была адресована Бюшеру в одном белорусском поселке, но на разные лады ее повторяли ему на протяжении почти всего пути. Не забудь, иностранец, немец, по какой земле ты идешь с рюкзаком за плечами и записной книжкой в руке. Но он и не забывал.

Достаточно внимательно прочитать тот пассаж в главе «Польский дзен», где говорится о «мерно гудящем механизме немецкой памяти». За каждым намеком на «эсесовский ад» для немецкого читателя скрыт давно установленный ряд убийственных образов, ужасный смысл которых не подлежит обсуждению, оценке и, тем более, переоценке. Но ритуальный автоматизм немецкого покаяния не удовлетворяет автора, именно поэтому он, когда все устремляется на запад, совершает свое паломничество на восток. В хаосе вселенской катастрофы Вольфганг Бюшер ищет обнадеживающие свидетельства веры и любви, будь это любовь польской графини, немецкого гауптмана или русского партизана.