Вольфганг Геншорек - 20000 километров по Сахаре и Судану

Когда он в начале февраля прибыл в Кано, позади уже был год напряженной и полной лишений жизни в пустыне, но теперь, когда цель была достигнута, тягостные воспоминания растаяли.

Однако вызванная успехам радость не могла рассеять тревогу о будущем, усугублявшуюся крайне тяжелым финансовым положением экспедиции. Барт пишет: «Стоянка в Кано была для нас важна не только в научном, но и в материальном отношении. Вместо того чтобы снабдить наличными деньгами, в Мурзуке нам вручили товары, представив все так, будто для нас это не только безопаснее, но и несравненно выгоднее. Первое было правдой, однако второе не соответствовало истине… Вследствие постоянных вымогательств, которым мы подвергались на пути в Аир, и длительного пребывания в тех местах весь наш запас мелких изделий, за которые можно было при продаже или обмене легко и быстро приобрести то, что нам требовалось, иссяк. У меня сохранилось лишь немного не представляющих ценности товаров, посланных предварительно в Кано с Синглуной, торговым агентом Аннура. Вся их стоимость при выгодном сбыте могла составить 500 тысяч курди, или 200 испанских талеров». Из этой суммы следовало оплатить долг в 112 300 курди за аренду помещения, транспортные расходы и приобретенные в кредит подарки, стоимость которых кредиторы требовали вернуть. Кроме того, согласно обычаям, наместнику Кано полагалось преподнести ценный подарок. Тем более ошеломляющим было сообщение, что цены на посланные с агентом товары резко упали.

«Мое положение было тем более неутешительным, — продолжает Барт, — что уже одно название этого места с давних пор волновало мое воображение и я с величайшим нетерпением ждал возможности посетить Кано. Я и в самом деле был несколько обескуражен, и отчасти из-за тревоги и забот, отчасти из-за недостатка движения (Барту не разрешалось до аудиенции у наместника покидать свое жилье. — В. Г.) у меня через несколько дней начался сильнейший приступ лихорадки, приковавший меня к моей жесткой постели и лишивший за короткий период почти всех сил…

К счастью, я еще не растратил душевных сил и смог заставить себя подняться на ноги и последовать приглашению на аудиенцию, назначенную у наместника на 18 февраля. Пожертвовав немногими еще сохранившимися ценными вещами, я расчистил себе путь к дальнейшему продвижению. Кроме того, усилие, сделанное над собой, чтобы нанести визит, сыграло свою положительную роль, как это обычно со мной бывало, в преодолении слабости: я после этого начал выздоравливать. Расстояния между домами в Кано весьма значительны, что делает его похожим на крупнейшие европейские столицы, а церемониал, соблюдаемый при аудиенции, отнюдь не уступает европейскому своей утомительностью».

После аудиенции Барту было разрешено ознакомиться с городом. «Верхом, — говорит Барт, — мы изъездили вдоль и поперек все жилые кварталы; сидя в седле, я мог наблюдать самые разнообразные сцены из здешней жизни: спокойный уют и семейное счастье, тщеславное расточительство и отчаянную нищету, оживленную деятельность и вялую леность; здесь — кропотливый труд ремесленников, там — крайняя инертность.

Передо мной раскрывались все стороны жизни города — на улицах, рыночных площадях, в самих домах. Это была великолепная картина маленького, обособленного мира, внешне совершенно отличного от того, что мы привыкли наблюдать в европейских городах, и все же во многом очень на них похожего. Здесь можно было встретить ряды лавок, заваленных местными и иноземными товарами, а в них — покупателей и продавцов любого облика, всех оттенков кожи и в разнообразных одеждах. Все они преследовали одну цель: обманом получить хоть небольшую прибыль. Рядом в тени виднелась лачуга наподобие загона, набитая до отказа полуголыми и полуголодными рабами, оторванными от родины, жен или мужей, от родителей или детей; их, как скот, выстроили в ряд, а они в отчаянии уставились на покупателей, боязливо ожидая, в чьи руки попадут, куда занесет их судьба. Другая часть лавок была заполнена всякого рода предметами первой необходимости; богач мог найти здесь все, что душе угодно, а бедняк заглядывал сюда ненадолго, не сводя глаз с куска сухого хлеба, который мог бы утолить его голод».

В начале XIX века, после переселения торговцев из Кацины, Кано экономически окреп и ко времени прибытия Барта насчитывал около 30 тысяч жителей; это число в период самой оживленной торговли (с января по апрель) почти удваивалось. Кано приобрел известность не только как торговый центр, но и как город развитого ремесла. Здесь осуществлялась переработка Местного сырья, но прежде всего изготовлялись изделия из хлопка, которые затем окрашивались, по словам Барта, при помощи индиго собственного производства. Среди других видов готовой продукции, производимой в большом объеме, следует упомянуть сандалии и другие мелкие кожаные изделия.

Главной внутриафриканской статьей торговли была соль. Из Европы ввозились английский набивной ситец, французский шелк, саксонское красное сукно, венецианские стеклянные украшения, нюрнбергские игрушки и галантерея, золингенские лезвия и марсельский сахар.

Огромное значение имело производство продуктов сельского хозяйства. Земля в провинции Кано была чрезвычайно плодородна. Урожая зерновых культур хватало не только для собственных нужд, но и для вывоза за границу. Однако здесь, в этом крупном торговом центре, Барта поразила страшная нищета. Он не ограничился лишь констатацией противоречий между богатством и бедностью, а подверг это положение резкой критике. Господствующие классы Пруссии усмотрели в ней осуждение обстановки в собственной стране, и Барт впоследствии ощущал на себе их неудовольствие.

Экспедиция находилась в Кано немногим больше месяца, как раз время наибольшего подъема торговли, и у Барта было достаточно возможностей изучить эту сторону жизни города. От прибывавших со всех концов Судана торговцев он мог собрать важную информацию о состоянии дорог в стране, сослужившую большую службу в дальнейшей работе экспедиции. Дорога, ведущая из Сокото в легендарный город Томбукту, пробудила в нем особый интерес, и отныне намерение побывать также и в этом городе не давало ему покоя.

Однако необходимо было сначала решить текущие проблемы, из которых главной была денежная. Чтобы выплатить долги, ему пришлось продать последнее, что у него было. Но как осуществить запланированное путешествие в Борну без денег? Без них нельзя было ни купить необходимый провиант, ни нанять проводников и слуг. И тут, к величайшему его удивлению, пришла неожиданная помощь. Наместник Кано передал в его распоряжение 60 тысяч курди, что равнялось всего 24 испанским талерам и составляло лишь треть стоимости подарков, которые Барт собственноручно вручил в Кано, и тем не менее благодаря им экспедиция могла существовать. Были куплены верблюды, и 9 марта караван отправился в путь. Барт, страдавший от лихорадки, должен был собрать всё силы, чтобы вновь пуститься в дорогу, в неизвестность. «Путешественнику, — писал он, — приходится не (раз сталкиваться с трудностями и множеством забот, если он решил покинуть место, где останавливался на более или менее длительное время, ибо все хлопоты, связанные с отбытием, ложатся тяжким бременем лишь на его собственные плечи и со всех сторон ему пытаются чинить бесконечные препятствия. Мое состояние, когда в воскресенье 9 марта 1851 года я собрался покинуть Кано, было особенно тревожным. Не было попутного каравана, а дорога была небезопасна из-за возможного нападения грабителей, у меня был лишь один слуга, на которого я мог положиться и который был мне по-настоящему предан. К тому же я за день до этого настолько плохо себя чувствовал, что не мог встать с постели. Однако уверенность в своих силах ломает все преграды на пути к цели, а у меня она была, и поэтому я торопился покинуть тесные, грязные глиняные стены и вырваться на волю с тем же восторгом, с каким улетает из клетки птица».