Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов

Перед полуднем осмотрели мы местный музей и библиотеку. Здесь пожилой монгол, который действительно был ламой, сообщил нам, что столкнулся когда-то с «Красной Хроникой», написанной Лоцава Ртамгрином (собственно: Мхалпа Кундга Рдордже). Это мало похоже на правду, судя по тому, что спутал он её с «Золотой Хроникой», написанной Рцаба-Ртамгрином, умершим в 30-х годах XX века. Был это, наверное, последний представитель этого религиозно-исторического литературного жанра.

Решили мы провести в городе и окрестностях несколько дней. Констатировали, что тесные заулки и сооружённые из глины дома в китайском стиле в Улястае представляют старую архитектуру в противоположность осмотренным нами до сих пор провинциальным монгольским городам, не исключая Кобдо, которые были построены по-новому или, по крайней мере, обладали новыми домами. К тесной застройке принудили город, с одной стороны, положение у подножия горы, с другой же – река Улястай. Мало было здесь места для расширения. Мы прошли через мост, чтобы на другом берегу осмотреть руины старинного маньчжурско-китайского замка. У устоя моста стояла таблица со знаком паркинга и намалёванной конской головы. Здесь должны были привязывать коней те, которые приехали в город конём. Под скалой китайская надпись объявляла: «Здесь голубые ворота», что было очень нужно, так как ворот уже нигде не было видно.

Замок был построен некогда из сырого кирпича. Это было довольно обширное строение с толстыми стенами. Он был построен на берегу речушки Улястай, на рукаве которой были построены одновременно рвы. На ограждении квадратного замка стояли когда-то, вероятно, бастионы, так как руины двух из них можно ещё до сегодняшнего дня разглядеть. Во дворе замке лежали разбросанные китайские черепки и предметы пользования. С точки зрения стратегического место было выбрано удачно, так как замок лежал в самой середине котловины, для которой окружающие её вокруг горные хребты становились хорошей защитой.

В час пополудни разговаривали мы с представителями местных властей. Я спросил их, есть ли в аймаке государственное хозяйство по разведению скота.

– Сейчас, к сожалению, нет, – звучал ответ.

– Почему? Может быть, раньше было?

– Да. Было одно скотоводческое хозяйство.

– Ну и что? Или плохо работало? Было ликвидировано?

– Нет, хорошо работало, было даже хорошо оснащено.

– Итак, почему не существует?

– Существует, только укочевало из аймака.

Оказалось, что в соседнем аймаке были лучшие пастбища, и хозяйство посчитало, что там будет лучше обеспечено выполнение плана по разведению скота. Поэтому целое государственное скотоводческое хозяйство «собрало манатки» и переехало в соседний аймак.

– Но не беда, – пояснили руководители с Уля-стая. – В этом году организуем новое.

Остаток дня прошёл у нас в сборах. Багаж поделили на две части, так как в нашей небольшой новой машине все не уместились бы. С большим сожалением расставался я с моим чемоданом, пишущей машинкой, а также с многими другими предметами, между прочим, с моим монгольским костюмом. Сумья немного нас проводил, а потом мы попрощались. Он возвращался в столицу.

По дороге миновали мы много больших каменных надгробий. Встретили мы также камень с надписью, но уже невозможной для прочтения. Одна огромная, имеющая в диаметре несколько метров каменная могила, превращённая в убежище для животных. Мы обратили внимание, что в той окрестности вокруг одной большой гробницы размещалось три меньших.

Мы въехали машиной в стадо овец. Толстые животные с жирными курдяками двигали обеими задними ногами почти одновременно. Убегали они перед машиной, комично подрагивая короткими хвостами.

Наш багаж загрузили в задней части машины, затем мы уселись на нём, и таким способом не должны были сожалеть о твёрдых сиденьях, что несколько поправило условия езды. В семь часов вечера доехали до сомонного центра Тэлмен. Посёлок состоял едва из четырёх небольших домиков. В одном из них отведена была нам половина кроватей.

Назавтра, из-за отсутствия чего-то лучшего, принесён был нам обед в ведре. Была это печёная баранина с легко посоленным тушёным диким луком. Мы съели немного баранины, а потом двинулись в дальнейшую дорогу. Вскоре оказались мы на территории северной Монголии. Ландшафт совершенно изменился. Горы поросли лесом, а горные склоны и долины – буйной растительностью. Вдоль дороги появлялось всё больше лиственных деревьев, создающих тень. В небольшой узкой котловине показалось несколько домов. Неожиданно начало хмуриться. В течение нескольких минут стало совершенно темно, начали блистать молнии и пошёл сильный ливень. Краем небольшой долины текла широкая река Мурэн. Слово это означает «правильная река», поэтому на карте полное название звучит так: Дэлгер мурэн. На берегу реки зеленел небольшой сосновый лес, вокруг него стояло несколько домиков, а среди них домик перевозчика и директора гостиницы.

Перед бурей убежали мы в гостиницу. Симпатичная монгольская девушка быстро затопила печь. Мы были очень голодны. К сожалению, чай подали здесь солёный, а привезённое нами печенье пахло бензином. Возили мы с собой также йогурт, который перегрелся, а мясо, которое было приготовлено нам на дорогу, испортилось. На счастье, остался у нас небольшой запас печёной баранины. Мы съели её с большим количеством дикого лука.

Через реку перевезли нас паромом. Машина с трудом въехала на паром, и, наконец, вода перенесла медленно весь транспорт на другой берег. Здесь въехали мы в узкую долину. Два раза мы заблудились, но, несмотря на это, в 8 часов добрались мы до посёлка Мурэн, административного центра Хубсугульского аймака. Мы назвали Мурэн посёлком, так как определение «город» (хот) уживается здесь уместно только относительно одного города – Улан-Батора, который на старых картах фигурирует как Улан-Батор Хото. Последнее слово является транскрипцией монгольского слова хот (город). Кое-где даётся уже, однако, название хотаил меньшим оседлым единицам, состоящим из многих юрт. В повсеместном понимании айл означало сельский посёлок, состоящий из юрт, а точнее, слово это означает поселение, в противоположность жилищу, а следовательно, называется так даже отдельная юрта, потому что становится она поселением. Айл как единица оседлости, кроме юрты, содержит в себе укрытие для животных, а также всё, что вокруг неё находится. Айл, состоящий из многих юрт, становился прежде у халхасов правильной системой оседлости. Юрты становились рядом. Юрта лица управляющего целым поселением стояла в юго-западной части поселения, за ней во втором ряду первая юрта принадлежала всегда наибеднейшему человеку. Всё поселение имело двери с южной стороны.