Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов

В одной из небольших усадеб приветствовали нас собаки. Привязанные около юрты кони так всполошились от вида нашей машины, что порвали путы и побежали в степь. Собаки бросились за ними в погоню и возвратили их. Собаки эти, должно быть, очень агрессивные, но мы посматривали на них беспечно под надёжной защитой, какой являлся автомобиль. Вскоре из соседней усадьбы вышли дети, чтобы убедиться, что тут ищет чужой автомобиль. На это собаки прекратили бесполезное ворчание на машину и атаковали молодых прибывших. Дети, видно, принимали в расчёт, что пришли не одни, но в сопровождении целой стаи других собак. Между двумя собачьими стаями завязалась короткая, но яростная драка. Генералы обеих собачьих армий помирились, однако, быстро за плечами своих войск, разогнали дерущихся собак камнями и сухим навозом. Собаки покорно отступили в тень юрты и, вероятно, сделали себе не очень лестный вывод на тему людской благодарности. Причиной быстрого окончания битвы был факт, что детей очень интересовал чужой автомобиль, следовательно, они признали, что лучше будет – действительно, в это время – заключить мир, чтобы приобрести возможность спокойно посмотреть на редко видимых чужих людей.

От жителей поселения получили мы необходимую информацию в отношении дальнейшей дороги. В административном центре сомона взяли мы с собой больного мальчика, чтобы завезти в ближайшую больницу. Хорошо, что хотя бы наш новый сотоварищ по путешествию хорошо ориентировался в густоте собирающихся и разбегающихся автомобильных колей. Проехали рядом с озером Тамин-нуур. Было это небольшое озерко с удивительным цветом воды. Кара утверждал, что доминирует в нём цвет голубой, я же настаивал на зелёном, в действительности, однако, трудно было решить, потому что тени плывущих по небу туч и волнующаяся вода постоянно меняли цвет озера.

Мы были очень измучены. У Кары был жар, Кёхальми тоже чувствовала себя неважно. Остановились перед гостиницей, расположенной у трассы, по которой перегоняют животных. Выгрузились из машины, но не было даже сил, чтобы войти в гостиницу. В семь часов поехали дальше, так как перед нами было ещё 260 километров дороги.

Наконец! Наткнулись мы на дорогу, которая наверняка ведёт к Дзавхланту (известному также под названием Улястай), административному центру аймака. Полная темнота требовала от нашего шофёра абсолютной концентрации. Поэтому было просто невероятно, что Сумья ещё выдержал. Дорога была такая плохая, что превышало это все человеческие понятия. Мы проехали через болотистую долину, по которой через топи проходила порой дорога, уложенная из деревянного бруса, если не успела их ещё залить вода. Местами ехали по насыпи, но преимущественно остались от них только следы, выдавленные машинами. Фары часто освещали большие груды грязи, которые свидетельствовали о том, что перед этим в болотах увязла машина, и нужно было её выкапывать. Эти подстерегающие среди морозной и тёмной ночи «кладбища» не добавляли нам хорошего настроения. Наткнулись мы на придорожную гостиницу. Горячий чай влил свежие силы и тепло в наши тела. Вскоре мы услышали сигналы машины, а через минуту в гостиницу вошёл какой-то чужой мужчина. Когда он обменялся несколькими словами с нашими проводниками, оказалось, что послали его к нам навстречу на легковой машине. Как раз в самую пору! Вандуй уже в Юлгию, а может, даже в Кобдо телефонировал в столицу, чтобы прислали нам небольшую машину. Эта ожидала нас в Улястае, но Джагварал позвонил, чтобы машина поехала нам навстречу. Был это советский «джип». Мы пересели в него.

Радость наша оказалась преждевременной. Металлические сиденья, помещённые над колёсами, трясли немилосердно, а внутри свистел ветер. Болотистый грунт менялся минутами на каменистый, следовательно, время от времени подскакивали мы на сиденьях и опускались. Через 15 минут мы уже мечтали о нашем «удобном» грузовике.

Вдоль трассы миновали мы тёмные пятна. Были это грузовики, которые завязли в болоте. Наша машина ехала со скоростью едва 20 км/ч. Мы проезжали под скалами, над пропастью, а потом тряслись в каменистом русле потока. Временами машина тащилась черепашьим темпом, и так необыкновенно тихо миновала километры. Коллега Кёхальми, сидящая впереди рядом с шофёром, порой сообщала, сколько ещё осталось километров. Наши монгольские проводники без конца повторяли ту же самую народную мелодию. Что же нам оставалось другого: после двадцатого повторения и мы начали петь.

Наконец, дома! Машина затормозила, но оказалось, что это только ночь и руины какого-то монастыря сыграли с нами шутку. Поехали дальше. Вскоре мы приблизились к юртам. Приветствовала нас таблица: «Строительство дороги, проезд запрещён». Это значило, что мы должны свернуть даже с этой лихой трассы, которой до настоящего времени ехали. И снова пробираемся через болото. Внезапно вспомнили мы переживания Свена Хедина в пустыне. Он не имел ещё машины, но, сдаётся мне, что хотя передвигался он тише, доставалось ему это легче.

Местами нужно было включать привод на обе оси, чтобы как-то двигаться по местности. Минутами я думал, что лучше было бы подождать до утра. При дневном свете легче бы продвигались мы вперёд. Уже давно проехали 80 км, а Улястая не было видно.

Пение потихоньку затихло, был слышен только монотонный шум двигателя, прерываемый минутами скрежетом камней, а порой плеском болота.

Когда мы прибыли к спящему городку, было уже полвторого. Миновало порядочно времени, прежде чем отыскали мы гостиницу, а потом начались поиски её директора. Наконец, и он нашёлся.

В гостинице ожидала нас присланная из столицы почта. Будучи постоянно в дороге, уже месяц не получали мы из дому известий. Сил оставалось столько, чтобы уложить письма согласно очерёдности их отправления и одно из них открыть. Потом победила меня усталость.

Улица в Улястае

Улястай – это старый город. Он был одним из административных центров во время маньчжурского господства. Вандуй жил здесь, будучи ребёнком. Он поведал о своих переживаниях и его родителях в предреволюционный период. Тогда жило здесь множество китайцев, для которых наибольшим праздником был «Гэсэр». Этот день китайцы праздновали торжественно для увековечивания изгнания монгольской династии Юань. Очевидно, маньчжурская династия, которая также праздновала этот праздник, имела повод для отвлечения внимания от собственной роли. Не было, следовательно, случайностью, что праздник этот наиболее охотно праздновали китайцы, поселившиеся постоянно в Монголии. Гэсэр является, впрочем, героем наиболее загадочного и обсуждаемого народного эпоса в Центральной Азии. Много вариантов этого эпоса известно от тибетцев, заселивших окрестности Северной Индии, через Тибет до Монголии.