Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов

Бубен, дудка из кости и колокольчик

В произведениях его первого периода творчества не видно черт эклектизма искусства Востока и Запада, он настойчиво сохраняет собственные монгольские черты и является известным наблюдателем природы. Его способ образования наиболее охотно получается из множества маленьких независимо от себя схваченных сценок в большую картину, увиденную с высоты полёта птицы. Из его великих произведений известны картины, представляющие Ургу, монастырь «Гандан», город Маймачен, монастырь «Мандзушри», танцы цам, торжество «Майтрейя» и дворец Богдо-гегена. Совместно со своими учениками нарисовал он также два монументальных произведения: «Доение кобылы» и «Один день Монголии».

Я сидел всё своё послеобеденное время в Центральном музее перед двумя последними картинами, сфотографировал их, срисовал фрагменты, а также списал комментарии, какие услышал от моих знакомых, случайных гостей, работников музея, не исключая даже уборщицы, так как жизнь, представленная художником на картинах, была понятна для всех. Обе картины становятся, собственно, одним целым. Обе увековечили небольшие сцены из монгольской жизни, с той лишь разницей, что «Доение кобылы» представляет день праздничный, праздник кумыса, а другая картина – многочисленные происшествия дня обычного. Композиция складывается из маленьких независимых, по большей части, друг от друга сцен, в которых передвигаются и действуют личности, взятые из жизни. Если какое-то происшествие не вместится в одну их таких сцен, дальнейшее его развитие художник воспроизвёл рядом. Например, середина первой сцены представляет охоту. Шераб даже в мельчайших эпизодах ищет возможности ироничного подхода. На оставленного охотником привязанного коня влезают тарбаганы и смеются над охотником, который этого не видит, прицеливаясь из-за куста в лису. На дальнем плане собаки гонят другого тарбагана, в то время когда щенок лисы, в которого целится охотник, спокойно играет у входа в нору. Дальнейшее течение сцены художник нарисовал рядом. Охотник возвращается на коне домой, везя убитых зверей, привязанных к седлу. Его босая жена принимает его с большим поклоном, а выбирающийся из отверстия юрты дым означает, что под котлом уже горит огонь. Перед юртой играет ребёнок охотника, а в тени юрты собака обгрызает кость, которая ей досталась от охоты.

Шераб наполнил движением даже самую маленькую сценку. Перед купающимися в озере людьми взлетают утки; на берегу два мужчины толкают к воде третьего, бранящегося; на дальнем плане молодые пастухи, пасущие стадо на опушке леса, ждут раздетые, когда взрослые освободят им место для купания. Шераб обращает внимание на каждую особенность. Так как по купающимся в воде людям трудно узнать, кем они являются, оставленные на берегу одежды художник рисует таким способом, чтобы было видно, что принадлежат они ламам.

На первом плане в середине замечаем отдельные элементы торжества. В правой верхней части картины едут два всадника с красными остроконечными маньчжурскими шапками на головах. В руке они держат удивительные деревянные лопатки, разделённые на девять частей. Лопатки украшены развевающими ленточками. На шесте, переброшенном через сёдла, свисает большой деревянный подойник, а в нём белеет кумыс. Всадники окунают лопатки в кумыс и распрыскивают напиток духам неба, земли, гор и вод, к памяти Чингисхана и его сынов. «Кумысная выпивка», обряд разбрызгивания кобыльего молока является очень старинным и распространённым среди монголов. В Хатгале один дархат показывал мне, что девятка – это счастливое число. Символизирует она одновременно увеличение дойности кобылы, так как за одним движением лопатки одно дело состоится девять раз.

Украшенные ворота с четырехязычной надписью

Великий сатирик находил повсюду, даже в самых торжественных сценах, способ, чтобы хотя бы одним помыслом посмеяться себе над ламами. Середину картины занимают три большие юрты. В их внутренность можно заглянуть. В средней юрте длинным рядом сидят ламы. В самой середине развалился главный лама, убранный в застёгнутый спереди плащ, из-под которого выглядывает красный костюм духовного лица. Перед ним на низком столике лежат огромные священные книги. В одной руке лама держит украшенный бантами символ «бога молний», а в другой – колокольчик, похожий на тот, что на портретах Прабудды. Перед духовным лицом видно позолоченный бокал из черепа, а рядом с ним два других ламы усердно ударяют в тарелки. Ещё другой лама бьёт в большой бубен. Над этим последний Шераб уже себе подшутил, представил его ведь таким способом, что пнул тот ногой сосуд, из которого на землю разлился кумыс. Шераб – мастер в многостороннем схватывании темы. Главным мотивом средней сцены является праздничное пиршество лам. Нет двух образов, которые бы художник увековечил одинаково. Своеобразная для художника сатира, выставление алчных лам к позорному столбу проявляется также и здесь. Последний на боку лама отдаёт природе именно то, что получил в течение торжества.

Строительство дома в Хатгале

На картине видно, как к средней группе юрт стягиваются отовсюду люди, обходящие торжество. Есть среди них и стремянные, которые привязывают коней, а Шераб, видно, чётко знает всякие способы привязывания коней, так как каждый из них представлен отдельно. Несколько прибывших особ ссаживаются как раз с коней. Люди, приезжающие верхом, как видно, богаты, так как их кони имеют красивые формы и хорошую стать. Но в тени юрты Шераб рисует также слугу, который набивает себе длинную трубку и наиболее выразительно понемногу себе работает на прекрасном торжестве с ламами и господами.

Художник также увековечил многочисленные сцены, интересные для этнографа. Почти что с научной точностью представляет он действия доения кобылы, разные способы привязывания кобылы, движения при доении, разнообразные способы сидения, а также показывает, как подсовывают жеребят для сосания таких кобыл, которые не дают себя выдоить. К таким занятиям добавляет художник другие хлопоты, связанные с разведением коней, как кастрацию, стрижку жеребцам грив и так далее. Не забыл он к каждой нарисованной группе добавить какую-нибудь картинку юмористическую, представляющую, например, ссорящихся женщин, ударенного конём мужчину или обрывающего упряжь коня. Если он хочет показать части седла, делает это таким способом, что рисует коня, сбрасывающего как раз наездника. В это время в воздух взлетают отдельные части седла, отдельно луки, попона и стремена, чтобы зритель мог увидеть их подробно.