Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов

Просматривая священные тексты, укладываемые передо мной поочерёдно на столике, находящемся у порога библиотеки, я наблюдал сидящих вокруг меня лам. В каком мире они живут? Я задумался также, разве старушка, которая, вероятно, в эту минуту клонит голову перед ящиком со священными книгами, а через минуту с большим звоном бросает на алтарь деньги, понимает эту метафизическую комбинацию?

Меня приглашают в «конференц-зал» в соседнее здание. В прихожей лама, убранный в красный плащ, держал в руке большую книгу. Как раз эта самая старушка говорила ему последовательно о презентах, принесённых для лам.

В конференц-зале на низком диване сидели около стены священники. Обслуживающие их низшие ламы приносят нам чай и сладости. На столе стоит телефон. Выглядит это здесь немного странно. Старшие ламы показывают свои богатства – несколько хоругвей, красивые статуэтки, старинные тексты. Показывают они также литургические реквизиты, а среди них так называемый «символ молнии». Это предмет, состоящий из железной или серебряной ручки и прикреплённых к ней с обоих концов двойных кружков, привычно богато украшенных серебром. Находился здесь также искусно выкованный серебряный колокольчик, эти два символа относятся уже к третьему наиболее замкнутому кругу учения, к мистической «алмазной колеснице», едущей наивысшей дорогой Мира. Согласно «алмазной колеснице», в начале Мира стоит Прабудда, держащий в руке символ молнии – символ дремлющей мысли, мудрости и мужской созидательной силы – также колокольчик с чародейским звоном – символ возможности и женского плодоносия. Эти два основных элемента являются сущностью Мира.

«Алмазная колесница» проповедует затем, как блеск сияющий из размышлений Прабудды заменился в пятиродного Будду, и как пять его воплощений дали жизнь новым пяти сущностям, которые действовали при сотворении Мира. Обличья Будды, которые появились на Земле (Гаутама есть один из них), являются воплощениями его небесных образов. В то время, когда образы неземные создают этот мир, образы земные гарантируют безопасную жизнь загробным людям с того света. История Мира состоит из пяти периодов, называемых калпа. По окончании каждого из них всё начинается снова, а история Мира есть вечное кружение этих периодов. Каждый период Мира и, следовательно, минувший, настоящий, будущий имеет своего центрального Будду. Гаутама, индийский князь, родившийся в VI веке до нашей эры, есть Будда только настоящего периода Мира.

Человек должен уметь включаться в мистический Мир Загробный уже в течение земной жизни. Желая его понять, он должен знать систему символов буддизма, запутанный порой лабиринт слов и формул чародейских. Наиболее часто встречаются символы восьми знаков победы: две рыбы, круг, меандр, цветок лотоса, знамя, кружка, белый зонтик и рог. Знаки эти виднеются наиболее часто на буддийских картинах, а мои собеседники-ламы прибавляют к каждому символу длинные комментарии.

Например, кружка содержит напиток бессмертия, а таким является, очевидно, буддийская наука. Белый зонтик означает добродетель, охраняющую от излучения жажды, а согласно другому объяснению, есть это в индийской символике очень часто появляющийся королевский герб. Кроме восьми символов победы известны, например, десять знаков могущества, а следовательно: Солнце, Месяц и «Пламя эфирное», а также семь комплексов букв: ха, кша, ма, ла, ва, ра и я. Первые три означают три стихии, остальные семь – сферы. А таким образом, воздух, огонь, воду, землю, пуп Мира (Шумеру), Мир чувств и Мир, неощущаемый чувствами.

Буддийский мистицизм не ограничивается объяснением Вселенной, но простирается на наиболее повседневные области жизни. Если питаемся или едим «три белых блюда» – сыр, молоко и масло – или «три сладких блюда» – патоку, мёд и сахар, – то должны знать, что каждое из них действует по-другому на живущих в разных частях нашего тела демонов, так как тело людское поделено также на разнообразные сферы, сферам соответствуют знаки, а знаки имеют мистический смысл.

Смысл символов объясняют простому человеку ламы, и это, между прочим, обеспечивает им привилегированную позицию. Но между ламами есть также большая разница. Даже в настоящее время, в 1957 году, можно заметить в Улан-Баторе огромную разницу между несколькими главными ламами монастыря «Ган-дан» и обычными ламами, а также ламами для услужения.

Издавна монгольские мальчики, идущие учиться на лам, оставляли родительский дом уже в возрасте 7 лет. Родители, может быть, даже радовались, что будет в доме меньше на одного едока баранины, а при этом надеялись, что он приобретёт себе заслуги через набожный поступок. Когда мальчик прибывал в монастырь, к него обстригались волосы, давалось новое имя и начиналась учёба с повседневным битьём и голоданием. Не одна палка сломалась на его плечах, прежде чем запомнил он бесконечное количество молитв и заклятий. Порой думал он о побеге. Но куда? Знал, что монастырь привезёт его назад. Большая часть учеников ждала нетерпеливо экзамен, так как после него можно было уже свободно покинуть стены монастыря и ходить по стране в качестве странствующего монаха, продающего святые образки и тексты молитв. Много лам после первого экзамена оставалось, однако, в монастыре, где проводило всю жизнь. Из оставшихся в монастыре лам немногие, однако, брались за дальнейшую учёбу в целях достижения рукоположения. Тех, которые взялись за новое умственное усилие, ждало десять лет работы. Затем они получали освящение. Они давали присягу на десять заповедей и сорок правил монастырских, после чего в торжественной церемонии надевали красные плащи, а на голову надевали им жёлтые шапки. После этих освящений амбициозные ламы могли подниматься к высшей иерархии духовной или завоёвывать научные степени в высших буддийских теологических школах.

Монгольские ламы совершали паломничество в Тибет, чтобы освоить теологические знания в известной школе в Лхасе или другой. После сдачи экзамена они получали титул карампа или гешес. Затем существовала ещё возможность дальнейшей учёбы.

В духовной иерархии монгольского духовенства в настоящее время имеет наивысшее звание хамбо (мудрец). Был он высшим в монастыре «Гандан» в Улан-Баторе.

Я очень был обрадован, когда во время разговора с ламами прибыл посланец с вестью, что меня ожидает Эрдэнепел, высший монастыря «Гандан». Высший жил в необычной, прекрасно украшенной юрте. На звук звонка, сопровождающего открытие двери, появился лама в жёлтой одежде и проводил меня через двор. У главной юрты он пропустил меня вперёд, кланяясь при этом беспрестанно. Я вошёл в юрту. На низком диване сидел лысый, тучный, пожилой мужчина с добрым лицом и выглядящий достойно, одетый в жёлтое платье и красный плащ. Рядом с ним возвышалась высокая кипа книг. Мы церемониально поздоровались, а затем вежливо спросили взаимно о здоровье и работе. Лама интересовался, как прошло наше путешествие по Монголии и что делают мои коллеги.