Елена Серебровская - От полюса к полюсу

Ленинграде у Сомова, куда прибыл с женой. Они уже не были случайными знакомыми:

Сомов дважды побывал у него в Австралии, Лоу до 1970 года тоже успел дважды посетить

Ленинград и всякий раз оказывался гостем Михаила Михайловича.

А тогда, в первый свой визит в Мирный, доктор Лоу с нескрываемым интересом

рассматривал все, что его окружало, расспрашивал о планах и перспективах. Он дал много

полезных советов: австралийцы живут много ближе к Антарктиде, они накопили

значительный опыт работы на этом континенте. Сомов покорил его сердце простотой,

искренностью, редким трудолюбием и умением работать и руководить.

Мирный стал обмениваться метеорологической информацией со станцией Моусон.

Завязались и культурные связи. 10 мая провели заочный шахматный матч Мирный —

Земля Адели, где базировалась французская научная станция Дюмон-д'Юрвиль. 20 мая с

нею же по прямой радиотелефонной связи обменялись концертами. В конце мая — начале

июня установили по радио контакт с базами антарктических экспедиций США Мак-Мёрдо

и Литл-Америка. Стали обмениваться метеорологической информацией,

поздравительными телеграммами. Из залива Холли-Бей моря Уэдделла пришла

радиограмма из британской экспедиции с предложением контакта; наладили связь с

австралийской станцией на острове Маккуори. 21 июня обменялись телеграммами с

полярниками Австралии, США, Франции по поводу дня зимнего солнцестояния.

Полярники США в Литл-Америке получили 4 июля поздравление Сомова в связи с их

национальным праздником — Днем независимости.

27 июля пришло первое официальное послание контрадмирала Р. Э. Бэрда, главного

советника президента США по вопросам американской деятельности в Антарктике и

руководителя исследований США в Антарктическом районе. Связи крепли. В конце

января 1957 года в Литл-Америку прибыл советский метеоролог В. И. Расторгуев для

длительной работы в порядке обмена специалистами.

Антарктика сблизила ученых разных стран, разных социальных систем. Вторая САЭ

закрепила и развила эту традицию. Американцы и русские стали обмениваться учеными,

подолгу жили и работали друг у друга. Помогали друг другу самолетами, горючим.

Советские летчики в Антарктиде спасли бельгийцев, попавших в беду. В составе

советских экспедиций начали работать ученые из ГДР, Польши и других стран.

Постепенно это превратилось в обыденное явление.

Период активной международной деятельности Сомова наступил сразу, как только

ученый возвратился на родной континент. В 1958 году при Международном совете

научных союзов был создан Специальный комитет по антарктическим исследованиям,

позднее переименованный в Научный комитет по антарктическим исследованиям (НКАИ)

с усложнившимися и расширившимися функциями. М. М. Сомов стал представителем

Советского Союза в этом Комитете.

Участие в работе различных международных организаций сделало Михаила Михайловича

частым пассажиром авиалиний, соединяющих континенты. Брюссель, Париж, Стокгольм,

Берлин, Буэнос-Айрес, Вашингтон, Сидней, Канберра... Он практически участвовал в

разработке ряда исторических документов НКАИ, готовил их, обдумывал, обсуждал.

В 1959 году в Вашингтоне Сомов в качестве полномочного представителя своей страны

принял участие в разработке международного Договора об Антарктике, остающегося и

сегодня основополагающим документом по этой проблеме. Договор запрещал на этом

континенте мероприятия военного характера и давал право каждой подписавшей его

стране на неограниченный контроль за его соблюдением. Устав Международного

геофизического года категорически запрещал вносить в международное сотрудничество

какие бы то ни было политические мотивы.

С уважением относились к Михаилу Михайловичу Сомову ученые западного мира, с

которыми ему приходилось встречаться и вместе работать.

Позволим себе привести довольно типичную в этом отношении статью австралийского

журналиста Дэвида Бэрка в газете Сиднея «Сан-Геральд», опубликованную в 1959 году,

еще до подписания международного Договора об Антарктике. Сомов находился в ту пору

в Австралии. Статья называлась: «Русские останутся в Антарктиде». Вот отрывки из нее:

« — За ваше здоровье! — сказал русский и чокнулся со мной бокалом вина. Мы выпили.

— Арктика была моей первой любовью, — сказал он. — Теперь я люблю Антарктиду. Это

как другая планета, все равно что побывать на луне...

На прошлой неделе в Сиднее провел один день человек, который руководит советскими

исследованиями во льдах в 2000 милях к югу от Австралии.

Он провел 20 лет в арктических морях. Он творил историю своим 376-дневным дрейфом

на льдине вокруг Северного полюса.

Он возглавлял Первую Советскую экспедицию в Антарктиду четыре года назад. Он

организовал советские базы — Мирный и другие и прожил в них 15 месяцев.

Я встретился с ним в вестибюле Вентвортского отеля — с доктором Михаилом Сомовым,

географом, океанографом и одним из крупнейших сегодняшних полярных исследователей.

Он высок, строен и хорош собой (женщины находят его определенно привлекательным).

Когда я встретился с ним, он был одет в светло-голубой однобортный костюм

американского покроя и держался очень скромно.

В то время, как он сидел за столом в отеле, откидывая со лба серебристо-седые волосы,

трудно было угадать его внушительный титул: заместитель директора Института Арктики

и Антарктики в Ленинграде.

Сомов рассказал мне, что он приехал в Австралию, чтобы присутствовать на симпозиуме

в Мельбурне, посвященном антарктической погоде, и потом на третьем заседании

Специального комитета по антарктическим исследованиям в Канберре. После этого он и

его спутник профессор Б. Л. Дзердзеевский, специалист по погоде из Московского

университета, решили провести день в Сиднее, чтобы ознакомиться с ним...

Он говорил по-русски, только по-русски, приятным голосом, в то время как

Дзердзеевский пытался перевести его речь на английский. Для начала Сомов сходил в

комнату за картой Антарктики, чтобы облегчить беседу. Он разложил ее на столе,

блестящую, сложенную в несколько раз карту, покрытую линиями с обозначением

расстояний и русскими буквами.

— Вот сколько мы сами нанесли на карту, с моря и воздуха, — сказал он, указывая на

карту.

Вокруг антарктической береговой линии шла толстая красная черта, начинаясь у мыса

Адер (к югу от Новой Зеландии) и кончаясь где-то около Моусона. Между этими двумя

точками был сильно вогнутый полумесяц, где русская карта давала обозначения на всем