Андрей Троицкий - По Америке и Канаде с русской красавицей

Миллениум и Гранд-парк – это огромная зеленая заплатка на сером бетонном панцире мегаполиса. На ней – архитектурные произведения в стиле модерн и большие концертные площадки. Все они задействованы во время джазового фестиваля. Площадки выглядят по-разному, но есть нечто общее. На каждой – большая сцена, отлично оборудованная, с прекрасной акустикой, вокруг которой амфитеатром установлены кресла для зрителей.

Народ движется в одном направлении. Пахнет барбекю и курицей гриль, – дальше вдоль аллеи бесчисленное множество палаток, где торгуют едой и вином. Впереди полицейский кордон. Нас просят показать сумки. Я расстегиваю молнию. Ничего, если полицейский увидит бутылку спиртного, – к этим вещам во время фестиваля относятся снисходительно.

Рядом пара мужчин восточного типа, с бородками, в черных рубашках с длинными рукавами, на плечах тяжелые сумки. Они плохо понимают по-английски, полицейский в третий раз повторяет:

– Расстегните сумку, сэр.

Мужчины переглядываются и молчат. Рядом с каждым из них возникает парочка крепких парней, одетых в шорты, майки и тапочки. Взглянув на них, никогда не подумаешь, что это полицейские в штатском. Парни настроены очень решительно.

Кажется, еще секунда – и дело дойдет до рукопашной. Но в последний момент гости с востока, с видимой неохотой все же расстегивают свои баулы. Копаются в карманах, достают какие-то бумаги. Один их восточных гостей носит странное мя – Джафар Инжир. Полицейские тщательно досматривают сумки. Ничего опасного, – проходите.

Инжир слегка напуган, – это заметно, – но через силу улыбается.

Мы идем дальше. Юра какой-то отчужденный, замкнутый, сосредоточен на своих, видимо, невеселых мыслях, хмурится.

– Мы штопор забыли, – говорит он. – Пальцем что ли пробки внутрь пропихивать… Вот же черт. Собирались и… Самое главное забыли.

– У меня нож с собой, – отвечаю я. – Управимся.

Мы идем дальше, мимо павильонов с сувенирами и компакт дисками. Я здесь третий раз и знаю, что в последний день все сувениры можно купить за полцены. Останавливаюсь, покупаю бейсболку, кое-то из музыки, толстовку и майку. На груди эмблема фестиваля, на спине, снизу доверху – имена всех его участников и названия джазовых оркестров и ансамблей.

Фестиваль прошел более тридцати раз. Особым шиком считается придти сюда в майке двадцати или тридцати летней выдержки. С именами тех легендарных исполнителей. Кто-то из них безвременно умер. Кто-то стал суперзвездой, но не зазнался, не подхватил звездную болезнь, – это дурной тон, – и выступает здесь до сих пор.

Мы плывем в людском потоке, точно зная, что он вынесет нас именно туда, куда надо. Красивых женщин в майках без рукавов и коротких шортах так много, что на Риту почти не обращают внимания.

Слышна русская речь, родные крепкие выражения. Это не иммигранты, они давно привыкли избегать непечатных слов, – туристы. Есть случайные персонажи, они здесь первый раз. Увидели скопление народа, – завернули посмотреть и послушать. Но много настоящих меломанов, которые приезжают специально, чтобы на четыре дня окунуться в мир живого джаза самой высокой пробы.

– А нож у тебя какой? – Юра все еще хмурится. – С длинный лезвием?

– У меня перо. Выкидуха с кнопкой на ручке.

– А-а-а… Этот подойдет.

Мы никуда не торопимся. У каждого на плече чехол с раскладным стулом внутри. Стулья легкие, но большие и удобные, в подлокотниках пазы, в их можно поставить стакан или открытую бутылку. Кроме того, у меня на плече спортивная сумка, в ней запеченная курица в вощеной бумаге, бутерброды, котлеты и хлеб. Сверху покрывало, его можно расстелить на траве.

В сумке Юры еще одно покрывало бутылки вина, бумажные тарелки и пластиковые стаканчики, и еще много разных мелочей. Программа у нас обширная, длительная. Мы планируем посетить сразу два концерта. Один уже начался, точнее близок к середине. Но нас интересует исполнитель, выступающий в конце программы.

Перед эстрадой и местами для зрителей – огромная лужайка, где запросто умещается, не мешая друг другу, несколько тысяч человек. На земле установлены плазменные экраны и динамики. Не нужно спешить в зал. Садись здесь, если хочешь, – ложись на траву. И балдей. Пока свободного пространства много, – до вечера далеко. Но народ подходит без остановки.

Мы находим места в зале, садимся и слушаем оркестр этнической музыки, – это джаз, где преобладают африканские и латиноамериканские мотивы, – барабаны, кастаньеты. У меня с собой еще и сумка с фотокамерой и пара объективов. Я обещал одному музыкальному журналу, сделать небольшой репортаж о фестивале, заодно несколько снимков.

Вокруг полно репортеров. Парочку из них я знаю, вон тот, длинный и худой из "Чикаго". Толстый мужчина, среднего роста, – корреспондент "Роллинг стоун". У него на каждом боку по камере. Еще один аппарат на груди. Четвертая камера и набор объективов в рюкзаке за спиной.

Он мечется от эстрады к залу. Снимает музыкантов и кого-то из публики. Затем подходит к тому, чью фотографию только что сделал, и просит указать свое имя и подписать листок. Это разрешение на безвозмездную публикацию твоей фотографии в журнале. Чтобы человек не имел материальных претензий к изданию, не требовал гонорара.

– Я хочу пиццы, – говорит Рита.

– У нас полные сумки еды, – мне не хочется вставать и уходить. – Могу предложить куриную ножку. Или котлету с кетчупом.

– Сам ее ешь. Я хочу пиццы.

Миша ничего не слышит. Моей выкидухой он сосредоточено ковыряет пробку. Покупать здесь вино по семь долларов за бокал (это цена в магазине обычной бутылки красного или белого калифорнийского), – дорогое удовольствие. Поэтому мы, люди опытные, пришли со своим горючим. Полицейских в зале не видно, да и никто из них не обратил бы внимания на подобные мелочи. Ну, выпивают люди, – праздник же, как тут не усугубить.

Только один раз попался на глаза полицейский в штатском. Это мужчина лет пятидесяти пяти, среднего сложения с седыми пышными усами. Сидя в кресле, он держит на коленях спортивную сумочку, на ней газета, свернутая трубочкой. Человек вроде бы дремлет. Поза расслабленная, глаза закрыты, ноги поджаты. По виду скромно одетый клерк, пришел послушать музыку, но перестарался с пивом или вином, – и теперь отдыхает. Если присмотреться, заметишь, что правая штанина приподнялась. На щиколотке – кобура с револьвером, какие носят полисмены.

Мы быстро уничтожаем первую бутылку. На этот раз в туалет уходит Юра. Он возвращается обратно и делится наблюдением (месяц назад он туристом побывал в Париже).

– В отличие от французских, здешние общественные туалеты – чистые, – говорит он и принимается ковырять вторую бутылку. – К тому же они – бесплатные.