Евгений Абалаков - На высочайших вершинах Советского Союза

Коханчук пришел, конечно, уже ночью. Чай готовим сами, дежурных забойщиков не дождешься. Ребята со смехом сочиняют для стенгазеты заметку «Кто о чем мечтает».

21 августа . Теплое солнечное утро. Облачка, правда, все же лезут. Забойщики под руководством Абдулы наконец–то расширили свою палатку. Пришли носильщики. Писем нам опять нет. Есть записка от Сармина. Он просит меня прийти на Черную гору и помочь ему, инспектору по охране труда, инженеру и геологу подняться на Стену.

Пришлось спуститься к жиле за веревкой и с носильщиками и Гордеем идти вниз. Взял с собой еще и спальный мешок.

Облачно. Идти не жарко. Носильщики отстали. Под первым перевалом простился с Гордеем и пошел вправо на Черную гору.

Начальство, видимо, обрадовано моим приходом и встретило меня крайне радушно. Усадили и начали расспрашивать. Я сильно огорошил их, объявив, что печи пройдены лишь на 2,5 метра.

Кончили поздно. На дворе метет.

22 августа . Встали, конечно, не рано. Погодка хмурая. Вершина Верблюда закрыта облаками. Горы по–зимнему побелели.

Сармин повел меня на то место, где он «чуть не отдал черту душу». Действительно, возможности к этому были большие, ибо камень не маленький и пролетел в результате взрыва с седьмой жилы до лагеря. Если бы Сармин не пригнулся, то лишился бы головы.

Спускаемся вниз. Снег оказался достаточно глубок. Инспектору с неподбитыми ботинками идти совсем плохо. От ледника Архара разошлись. Они пошли более легким путем по осыпи. Мой же маршрут проходил по леднику. Снег повалил хлопьями и вскоре скрыл моих спутников.

Перескакивая через трещины, вышел на знакомый спуск. С разбега перепрыгиваю последний сильно разросшийся бергшрунд, пересекаю ледник и поднимаюсь к юрте.

Последнее известие: Оденец нашел в Кара–су богатую жилу и ушел с образцами в Исфару.

23 августа . Погода не блещет ясностью. Носильщики в раздумье: идти или нет? Я говорю: «Погода якши. Аида!».

Бегло перекусив, догнал носильщиков уже у подъема. Пришлось мне рубить, ибо скользко и легко можно окатиться в бергшрунд. На подъеме аккуратно проходим трещины. Хорошо, что здесь еще кое–где видна старая тропа; выше ее уже совсем не видно. Провалился молодой раминский носильщик. Я подбежал и вытянул его. У перевала пришлось покружить, отыскивая безопасный подход. Подъем тоже занесен, пробиваю ногой до породы.

С перевала пошел один, не дожидаясь отдыхающих носильщиков. (Отсюда двое из них идут на ледник Рама и шесть на Стену). На втором участке проверил крепление веревки и старательно стал прорубать ступени в свежем снегу. Веревка вытаскивается из–под слоя снега с трудом. Внизу прокопал засыпанную траншею к лестнице. Вскоре опять набежал туман и повалил снег.

До лагеря дошел тяжело, запорошенный снегом. После ухода Андрея единственный оставшийся со мной Птенчик второй день лежит больной в шустере.

Снег идет до вечера. Лишь к ночи вызвездило.

25 августа . Ветер. Холодно.

Встал рано и пошел рубить. Прошел уже больше половины. Вверху показался Птенчик, почему–то с лыжами. Долго что–то кричал мне, затем ушел и вернулся, когда я почти кончил- рубку. Иду прорубать тропу к печам.

Спустился Коханчук. Вылезаем наверх. Продуктов у нас нет никаких. Нет и хлеба. Птенец угрюмо кипятит на горне чай. Напившись чаю, ушла первая бригада.

Спускаемся в забой втроем — я, Константин Дмитриевич и Птенец. Топограф замеряет, затягивает неснятый участок. Птенец делает съемку аппаратом, я — схему и зарисовку. Тащим вверх забитые буры: забойщики сами вытащить все буры не смогут. Вечером опять сплошной туман. Опасаемся лавин.

У Мурзабаевых печь уже 4,25 метра.

27 августа. С рассветом иду на второй перевал. Сделал хорошую пробежку по жесткому снегу до подъема к перевалу. Утро ясное, тихое.

Прорубаю сверху ступени. Немного не дорубил донизу, показались носильщики, обнимают, благодарят, суют краюшку хлеба. Пропустил носильщиков и окончательно дорубил нижнюю траншею. Краюшка хлеба очень пригодилась, не спеша смакую ее.

Пришел дядя Миша, говорит, траншеи и ступени замело, ни пройти, ни пролезть. Иду прорубать. Снегу действительно целые сугробы. Прорубил нижнюю половину и траншеи. Коханчук уже взвывает. Вытаскиваем оставшиеся буры.

Уже в темноте пришли в лагерь Коханчук и Троянов. Рвало, говорят, сильно, до пятидесяти стаканов. У Мурзабаевых печь уже 4 метра 80 сантиметров.

Топограф вернулся в темноте.

28 августа. Хорошее ясное утро.

Забойщики ушли рано. Перед прощанием с Константином Дмитриевичем выпили чайку и решили сняться. Птенец долго мучает нас, приготовляя аппарат и выбирая место.

Пришли носильщики. Новостей никаких нет. Принесли зеленых яблок и груш, превратившихся в кашу (почему–то лежали под яблоками). Все же это целый праздник.

Сармин пишет, чтобы проходку печей делали до сланцев. Строчим ответное письмо и в нем категорически сообщаем, что 1 сентября спускаемся вниз, на Москву. Троянов пересылает заявление забойщиков о том, что и они хотят первого числа спуститься вниз передохнуть. Тепло распрощавшись, ушел Константин Дмитриевич.

Чтобы форсировать проходку, тащу забойщикам четыре бура. Забойщики благодарны. На обратном пути делаю зарисовки юго–востока с куском обрывистой Стены. Замерз жутко.

Забойщики кончили и пошли наверх. Коханчук подрывает. Опять здорово рвало первую, и вторую печи, осколки долетают до юрты. Беру буры и поднимаюсь наверх.

29 августа . Рассвет. Ясно и тихо. Быстро собираемся в поход на Ужбишку. Рюкзак один. Я беру его и сбегаю по снежнику вниз.

Пересекли ледник к южному гребню Ужбишки. Уже близ подножья понял, что подниматься можно, не обходя далеко (как думали вначале), а прямо по первому снежнику (южнее вершины), выходящему к последнему предвершинному жандарму.

На кошках подниматься легко, склон — 37°, но постепенно становится круче. У первых скал нас нагнало солнце.

Обледенелые снежники стали совсем узенькими и крутыми, иду боком. Птенец все пытается идти передом, хотя это явно неудобно. Так на кошках дошли до самого подножья жандарма.

Уже виден далекий Памир.

По скалам идти тяжелей: они оказались круты и крайне сыпучи. Птенец взял у меня кошки и застрял с ними окончательно. Я пошел обходом. Нашел некрутой кулуарчик, но с крайне сыпучим дном. Кричу: «Подожди лезть. Камни!». Наконец кулуарчик пройден.

Впереди обнаружил хороший обход вершины жандарма. Страверсировав по снегу, с подрубкой ступеней, вышли на основной гребень с обвалившимся карнизом и пошли над ним. До вершины теперь уже пустяки. На последней снежной площадке оставили кошки и ледорубы.

Обойдя первую стенку, вышли на скалы, тоже сильно разрушенные, с массой уступов. Пошли зигзагами, чтобы не свалить на голову камень, предварительно связавшись веревкой. Веревка цепляется за выступы, и Птенцу приходится отцеплять ее.