Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

В ресторане, что обосновался в доме «чертовой свадьбы», позаимствовав у него в качестве названия его точный адрес, снять зал для свадебного пира, разумеется, можно.

Набравшись храбрости, конечно, можно при желании провести первую брачную ночь в комнате за окном с «окаменевшими гардинами» — над заведением общепита ныне расположены апартаменты для гостей. Являются ли им во снах женихи и невесты ганзейского Ревеля, пышные пиры средневековых свадеб? Многочисленные туристические форумы интернета хранят на этот счет молчание.

Следовательно, остается только одно — выбрать направлением свадебного тура Таллин. Или отправиться сюда в поездку, отметив очередную годовщину заключения брачного союза. И удостовериться на личном опыте: «Уста любимой слаще здесь стократ, чем лучших поваров произведенья» — так же, как и во времена поэта Флеминга четыреста лет тому назад.

После регистрации брака в Департаменте семейного состояния таллинские молодожены наших дней отправляются для фотографирования в парк Кадриорг, на водопад в Кейла-Йоа или к памятнику затонувшему броненосцу «Русалка».

Скромное строение, расположившееся над аркой, замыкающей переулок Биржевого прохода со стороны улицы Лай, не пользуется у них даже подобием популярности. И совершенно зря: к свадебным обрядам былого Ревеля оно имеет прямое отношение.

Двухэтажный домик был выстроен в 1510 году для так называемой невестиной каморы — специального помещения, в которое новобрачных торжественно сопровождали ближайшие друзья и родственники после того, как свадебный пир был окончен.

До сих пор неясно, был это чисто ритуальный акт, или же молодые проводили в «невестиной каморе» первую брачную ночь, как было это принято в ряде городов ганзейского региона.

В любом случае с начала XVII века по первоначальному предназначению домик не используется: Таллин переживал экономический кризис, и купцы сдали «невестину камору» в аренду.

Арендатора определили путем конкурса: наиболее высокую плату за пользование помещением предложил мастер, специализировавшийся на изготовлении украшений для шляп. Нет сомнений, что среди участников свадебных пиров его продукция пользовалась стабильным спросом, как и среди самих новобрачных.

Увековечить имя супруги на внутреннем ободке обручального кольца большинству современных таллинцев — вполне по плечу. Те, кому этого кажется недостаточно, просят гравера вырезать имя супруги на навесном замке: так как с мостами в Таллине явный дефицит, вешают их на корабельные цепи у подножия памятника погибшему броненосцу «Русалка».

Обыватели былого Ревеля могли бы подать современным мужьям хороший пример: на городское имущество они ни в коей мере не покушались, но память о нежных чувствах, которые питали они к своим супругам, сохранить для потомков сумели. Эта память живет в городском пространстве Таллина вот уже без малого двести лет — в названиях улиц и парков, торговых центров и остановок общественного транспорта, в легендах, наконец. Во всем том, что на профессиональном жаргоне краеведов и культурологов принято называть «текстом города».

Вопреки распространенному — и, как часто бывает в подобных случаях, наверняка ошибочному — убеждению, территория средневекового города вовсе не ограничивалась кольцом крепостных стен.

С внешней стороны фортификационный пояс окружала застройка предместий, за ними простирались городские пастбища, оброчные земли магистрата, принадлежавшие бюргерам загородные сады.

Первые упоминания о них относятся к шестнадцатому столетию, первые визуальные изображения — семнадцатому, но «золотым веком» загородных садов и возникших при них усадеб стал рубеж восемнадцатого-девятнадцатого.

Город, залечивший раны Северной войны, хотя и не сумел вернуть себе былого экономического процветания — сказывалась растущая конкуренция портов Риги, Санкт-Петербурга, Пярну, — вновь вернулся к спокойной, размеренной жизни.

Первыми летними резиденциями поспешили обзавестись в предместьях дворяне Верхнего города. Ближе к концу XVIII века о существовавшей еще со времен шведского владычества практике вспомнили и представители «третьего сословия» — купцы.

К концу первой трети следующего столетия стремление снять на лето дачу охватило и ремесленников: по свидетельствам очевидцев, даже самые небогатые таллинцы стремились обзавестись «хоть комнатой с садиком или самой скромной хижинкой».

Последние, разумеется, сгинули без следа. Но порядка тридцати летних усадеб былого Таллина сохранились до наших дней. Иные — исключительно в топонимике, другие — вполне материально.

Планировка дворянских и бюргерских «дач» двухвековой давности была по большей части стандартна: с поправкой на масштаб они копировали баронские усадьбы в сельской местности.

Композиционным центром ансамбля был, как правило, одноэтажный дом: самые богатые «дачевладельцы» со временем надстраивали его мезонином, а то и полноценным вторым этажом.

За домом располагались служебные помещения — конюшни, кузницы, жилье для прислуги, обязательно — подземный ледник: в отличие от «настоящей» помещичьей не было разве что зерновых амбаров.

Если в окрестностях имелись родники, территорию поместья окружал искусственный водоем, усиливающий сходство «дачи» с защищенным крепостным рвом поместьем, некогда перестроенным из замка рыцарских времен. Вода наполняла и многочисленные пруды — помимо выполнения чисто декоративных задач, использовались они и в хозяйственных целях: в них, как правило, разводили зеркальных карпов; эстеты экспериментировали с выращиванием устриц.

Встречались, разумеется, исключения из правил, обусловленные особенностями рельефа, художественными предпочтениями или финансовыми возможностями хозяев. Но больше всего они соперничали друг с другом не обликами своих дач, а их… названиями.

Тут тоже существовало несколько «типовых» правил. Иногда летняя усадьба заимствовала имя у окружающей местности. Порой — нарекалась иностранным, умышленно причудливым словом. Не склонные к оригинальничанию горожане просто превращали в название «дачи» собственную фамилию, снабдив ее приставкой, означающей долину, гору или место отдыха.

Как минимум семь былых таллинцев решили пойти более романтичным путем: свои загородные владения они нарекли в честь любимых жен.

Традиционно считается, что первым имя «лучшей половины» присвоил своей таллинской летней резиденции Петр I. Название Екатериненталь, нынешний Кадриорг, звучит тому недвусмысленным доказательством — но только если позабыть, что в письменных источниках оно начинает фигурировать лет через тридцать после смерти царя-реформатора.