Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

Погруженный в собственные мысли, словно не замечая вокруг себя ничего, рыцарь в монашеской рясе поверх лат неспешно поднимался к замку Тоомпеа. Внезапно окаменевшее лицо его перекосила гримаса не то ужаса, не то презрения.

Гость из мрачного Средневековья прислушался. До него доносился возмутительный детский смех, живой и пронзительный: мальчик с девочкой развлекали себя тем, что бросали в подернутый тиной и ряской городской ров камешки.

Увидав рыцаря, они и не подумали испугаться. А когда тот подошел поближе, то и вовсе начали потешаться над его старомодным, показавшимся им таким смешным и нелепым одеянием.

Возмущению призрака не было предела. Он простер над детьми свою закованную в броню длань и произнес: «Изменить вашу судьбу я не в силах, но за непочтение ко мне поставлю у нее на пути преграду. Небесами вам суждено быть вместе. Но соединиться навек вы сможете не раньше, чем собственноручно засыплете городской ров доверху и не сроете крепостные валы до основания!»

Пророкотал так — и сгинул без следа. А беззаботные дети вернулись к своей забаве, не понимая, что она стала их проклятьем: кидать камешки в воду придется им до скончания века.

Звучит невероятно, но непосредственная связь между судьбой городских укреплений и юными горожанами в Таллине и вправду существует. Хоть и не столь драматическая, как повествует легенда.

В 1823 году группа горожан обратилась к магистрату с просьбой: создать в городе парк — слишком уж далеко и неудобно было добираться до аллей Кадриорга в пору не знавшую общественного транспорта.

Просьба была подкреплена обещанием оплатить все работы по созданию будущего зеленого оазиса за счет ходатайствующих. Городские власти дали добро — и летом того же года у Харьюских ворот возник так называемый Детский сад.

Для его создания пришлось срыть часть вала, прикрывающего южные подступы к городской стене, — впрочем, он давно уже морально устарел и потому не рассматривался военно-инженерной командой города всерьез.

Сад, вернее — парк, как и следует из его имени, предназначался прежде всего для прогулок самых юных горожан под присмотром бонн и гувернанток. Но вскоре его облюбовали для себя и таллинцы, определенно вышедшие из нежного возраста.

Изящными манерами они явно не обладали: спустя пять лет после открытия в единственной городской газете даже пришлось публиковать правила поведения в парке: не ломать ветки, не лазать по деревьям, не обрывать листву с кустов.

На протяжении второй половины XIX века Детский сад несколько раз приводили в порядок, пытаясь выдворить за его пределы нежелательных посетителей: выпивох с ближайшего Сенного рынка и дам сомнительной репутации.

Самая масштабная кампания была проведена в 1884 году, когда изрядно разросшиеся кусты проредили, а также установили летней павильон, «чтобы в случае дождя детям было укрытие», как трогательно поясняла газета.

Топоним Детский сад существовал в повседневной речи таллинцев еще и в начале двадцатых годов XX века, десятилетием позже он превратился в достояние историков и краеведов.

Парк же частично уцелел: несколько вековых деревьев, растущих у северной стены Яановской церкви на площади Вабадусе, — живая память о нем.

Сама идея создать в городе место, предназначенное именно для детей, — свидетельство глобальных перемен в сознании европейцев Нового времени.

Средневековью подобная мысль попросту не могла прийти в голову: в ребенке видели лишь «уменьшенную копию» взрослого. Слабую физически, а потому, как бы цинично это ни звучало, — ценимую значительно меньше.

Средние века детьми не умилялись: раз в год они, словно нехотя, «воздавали им должное», отмечая в конце декабря День невинно убиенных младенцев — в память о злодействе, учиненном царем Иродом, пожелавшим убить новорожденного Иисуса.

Об отмечании этой даты в Ревеле ганзейских времен неизвестно, да и местная художественная школа, похоже, не обращала на детей никакого внимания. «Детьми» здесь называли в ту пору членов одной корпорации: старейшее имя Большой гильдии — Детская.

То немногое, что может быть принято за обращение к «детской тематике» в искусстве средневекового Таллина, — реконструкция последних полутора десятилетий. Например, барельеф Девы Марии с «не по-детски взрослым» младенцем на башне ворот Люхике-Ялг.

«Открытие ребенка» принадлежит эпохе, вернувшей европейцам умение ценить красоту человеческого тела, — Ренессансу. Следующий за ним художественный стиль, барокко, научил не просто «видеть детство», но и откровенно любоваться им.

Причем — не без жеманно-игривого умиления: даже ангелов, согласно христианской доктрине не имеющих ни возраста, ни пола, начали изображать в виде шаловливых младенцев: в искусствоведении их называют итальянским словом «пути».

По-северному сдержанное барокко Эстонии не вывело пухлых ребятишек на фасады таллинских зданий ни в XVII веке, ни в XVIII. До здешних краев они добрались позднее — в пору увлечения «неостилями», сознательно копирующими искусство прошлых эпох.

Необарочные младенцы с музыкальными инструментами в руках с 1911 года украшают фасад магазина на улице Айа, 3. Они же «позируют» на фасаде здания 1920 года постройки, занимающего квартал между улицами Вооримехе, Пикк и Кинга.

Подобная трактовка образа ребенка продержалась в Таллине на удивление долго: даже скульптуры ряда декоративных парковых фонтанов явно тяготеют к «младенческой пухлости» — даром что установлены они были уже после Второй мировой войны.

Курс на реализм был взят уже под грохот ее орудий: весной 1940 года скульптор Аугуст Вомм украсил бетонным барельефом только что возведенный дом квартирного кооператива «Oma pere» — «Своя семья».

На любование «младенческой пухлостью» здесь нет и намека. Напротив — и малыш на коленях у матери, и стоящий чуть в стороне от нее подросток изображены предельно реалистично.

Возможно, даже грубовато-утрированно. Особенно, если помнить, что квартиры в здании, расположенном на центральной улице Роозикрантси, предназначались отнюдь не для пролетариев.

В этом плане оформление первых таллинских «хрущевок» было честнее: панно на их торцовых стенах вполне реалистично изображали среднестатистических горожан начала шестидесятых.

Жаль только, что и взрослые, и дети, выполненные по рисункам художницы Валли Лембер-Богаткиной, скрылись под панелями пенопластового утеплителя лет десять тому назад…

Вторая половина тридцатых годов XX века ознаменована появлением в Таллине нового «детского топонима». Точнее — возрождением прежнего, уже успевшего стать забытым, — Детского парка.