Виталий Волович - На грани риска

Все рыболовные снасти мигом были приведены в боевую готовность. Но корифены не обращали внимания ни на кусочки галет, ни на тушенку, ни на морские сухари. Пока мы раздумывали насчет приманки, Сергей Иванчиков сорвал с плитки шоколада обертку, насадил на крючок и бросил за борт. И - о чудо! вся стая устремилась к посверкивавшей в воде пластинке станиоля. Одна из корифен, оказавшаяся наиболее проворной, опередила остальных и, ухватив приманку, метнулась в сторону. Но не тут-то было! Сергей ловко подсек ее и под торжествующие крики втянул в лодку. Одну за другой выудили еще тройку корифен. Они бились, подпрыгивали, забрызгивая брезент кровью. Наконец все они утихли. Но буквально на глазах происходила метаморфоза. Яркие, сочные синие и желтые краски стали меркнуть, тускнеть. И вскоре осталась лишь одна - серебристо-серая - краска смерти.

В каждой из корифен было не меньше трех-четырех килограммов. Их выпотрошили, густо посыпали солью, вставили в брюшко распорки и повесили вялиться на солнце. Вкус мяса корифен был всем хорошо знаком. В дни удачных уловов корабельные коки буквально закармливали экспедицию корифеной в разных видах - жареном, вареном, в супе и в заливном. Корифен вялили, коптили, а экспедиционные гурманы предлагали желающим отведать корифену по-таитянски сырые ломтики рыбы, вымоченные в лимонном соке.

Успешная рыбная ловля позволила лишний раз убедиться, что даже при небольших навыках океан не даст помереть от голода, тем более что большинство обитателей океана съедобно. Большинство. Но далеко не все.

Встречаются и такие, что, отведав их мяса, а тем паче икры, печени или молок, рискуешь отправиться на тот свет. Впрочем, даже не будучи ихтиологом, можно по некоторым признакам предположить, что пойманная рыба относится к числу ядовитых. Многих из них чудесница природа окрасила в феерические яркие тона. Некоторым, например скорпене, или камень-рыбе, придала устрашающе-уродливый вид; других, как фугу, лишила рыбьей чешуи, но зато наградила "клювом"; третьих украсила многочисленными колючками, на манер ежа (диодон, или рыба-еж) , или покрыла тело твердыми пластинками (кузовок). Ловца в тропических водах должны насторожить крохотные брюшные плавники или полное их отсутствие.

Обитатели океана не обижали нас невниманием. С рассвета до заката вокруг нас серебряными искрами взмывали в воздух бесчисленные "летучки". Они проносились над волнами, словно крохотные сверкающие планеры, восхищая своим долгим парящим полетом. Под кормой поселилась стайка причудливых лупоглазеньких спинорогов, охотно поедавших крошки галет, которые мы уделяли им со своего скудного стола.

Сегодня нас посетили корифены, а "дежурные" акулы, видимо взбудораженные появлением корифен, вдруг поднялись к поверхности и стали описывать вокруг шлюпки медленные круги. Их могучие, полные скрытой мощи тела, плавно сужавшиеся к хвосту, восхищали совершенством формы. Треугольные, отброшенные назад грудные плавники придавали им сходство с какими-то сверхсовременными боевыми самолетами. Акулы плыли неторопливо, чуть шевеля грозными хвостами. Лучи солнца, пронизав прозрачную линзу воды, разбивались о коричневую акулью шкуру, по которой, образуя причудливое кружево, извивались серебристые блики. Из-под воды, словно перископы подводных лодок, выглядывали их треугольные, в белых пятнах спинные плавники, прославленные писателями-маринистами.

Корифенья стая двигалась чуть в отдалении. Видимо, эти океанские красавицы были вполне уверены в "быстроте ног" и нисколько не опасались грозного противника. Впрочем, и акулы не делали никаких попыток к нападению. Но этот негласный мирный договор мигом нарушался, когда корифена попадалась к нам на крючок. Тут уж акулы не дремали. Куда девалась их постоянная флегма. С необычайной ловкостью акула делала поворот и, словно живая торпеда, устремлялась к бьющейся на крючке корифене. И как ни спешили мы, подтаскивая рыбу к борту, акула всегда оказывалась проворнее. Могучим рывком настигала она свою жертву и, ухватив своими страшными челюстями, неистово трясла ее из стороны в сторону. Через несколько мгновений половина здоровенной рыбины исчезала в акульей пасти. Невольно думалось: "Вот так свались кто-нибудь за борт, его, наверное, постигла бы столь же печальная участь..."

Наконец Савину надоело это безостановочное зловещее кружение акул, и он, насадив на крючок кусок корифеньего мяса, швырнул его за борт. Едва мясо шлепнулось в воду, как ближайшая акула схватила приманку и забилась на крючке. Акула попалась небольшая, метра полтора. Ее подтянули к борту, набросили на хвост петлю и втянули в лодку. Держать ее пришлось крепко, иначе бы она натворила безобразий. Хищницу ожидал бы бесславный конец, если бы на ее боку не обнаружили прилипало - небольшую, сантиметров двадцати, бурого цвета рыбешку. Прилипало мигом оценила обстановку и, "отклеившись" от своего хозяина, плюхнулась на брезент. К акуле все тут же потеряли интерес. Ее отправили обратно за борт и занялись прилипало. Там, где у нормальной рыбы должен был находиться спинной плавник, виднелась овальная присоска, похожая на рифленую подошву кед. Биологи рассчитали, что каждые ее 6,5 квадратных сантиметра обладают присасывающей силой около семи килограммов.

Если прилипало бросить неподалеку от крупной рыбы, черепахи или лодки, она устремится вперед и намертво присосется к новому хозяину. Эта особенность прилипало давно была замечена человеком, и он приспособил эту рыбешку для ловли черепах. Впервые такую охоту описал в 1511 году Пьер Мартир, спутник Христофора Колумба, посетивший в 1499 году вместе с ним местечко Джарджинелла-де-ла-Рейн на острове Куба.

Ныне рыбаки Занзибара и Мадагаскара, Кубы, Перу и Австралии часто пользуются помощью прилипало для поимки черепах. Одни привязывают длинный шнур прямо к ее хвосту и, дождавшись, когда она намертво присосется к добыче, тянут их обеих к лодке. Другие просовывают веревку через рот и жабры.

Жители Коморских островов и Торресова пролива, считая все эти способы ненадежными, так как тело рыбы покрыто толстым слоем слизи и веревка может соскользнуть, протыкают черепаховой иглой отверстие у основания хвостового плавника, затем вставляют деревянную палочку, а когда ранка затянется, к ней крепят линь.

Спустилась ночь. Небо затянуло облаками, и сразу стало сумрачно и тревожно. Ракитин приказал зажечь еще два фонаря - на носу и на корме. В их неярких лучах в воде мелькали тени кальмаров, охотившихся за "летучками". Лапину удалось поймать одного, закинув специальный крючок, похожий на оранжевое веретено с двумя венчиками загнутых стальных игл. Кальмар шлепнулся на дно лодки, выпустил струю чернильной жидкости и из стеариново-белого превратился мигом в темно-красного.