Бернард Корнуэлл - 4. Трафальгар стрелка Шарпа. 5. Добыча стрелка Шарпа (сборник)

— Я жил в Лондоне и Йоркшире, сэр, но у меня никогда не было настоящего дома. Армия стала мне домом.

— Не такой уж плохой дом, Шарп. Можно сказать, вам повезло.

От бренди у Шарпа закружилась голова, и он отказался от второго стакана. Зловещий молчаливый корабль качался на волнах. Шарп протиснулся в иллюминатор и увидел, что французы переправляют на «Ревенан» рангоутные деревья «Каллиопы». Их товарищи катили по палубе бочонки с вином, водой и провиантом. Французский военный корабль был в два раза длиннее «Каллиопы» и гораздо выше. Даже закрытые орудийные порты выглядели устрашающе. Ниже ватерлинии блестела медь — наверняка днище недавно очищали от водорослей и ракушек.

В узком коридоре послышались шаги, затем раздался стук.

— Войдите! — крикнул майор, решив, что это кто-то из пассажиров, но за дверью оказался капитан Луи Монморан.

Высокий француз пригнулся под низкой притолокой. За ним следовал еще один верзила в военном мундире. Каюта словно уменьшилась в размерах.

— Вы старший английский офицер на борту? — спросил капитан у Далтона.

— Шотландский, с вашего позволения, — поправил майор.

— Pardonnez-moi . — Казалось, ответ шотландца позабавил Монморана. — Позвольте представить вам лейтенанта Берси. — Капитан жестом показал на громадного детину, который маячил в дверях. — Лейтенант отведет корабль на Маврикий.

На испещренном оспинами и шрамами грубом лице Берси трудно было что-нибудь прочесть. Правую щеку француза украшал пороховой ожог, сальные патлы свисали на воротник, а мундир был заляпан чем-то весьма напоминавшим пятна засохшей крови. Ладони лейтенанта были черны от просмоленных снастей, а на перевязи по бокам болтались абордажная сабля и длинноствольный пистолет. Монморан что-то сказал Берси по-французски, затем обратился к Далтону:

— Я предупредил его, майор, что по всем вопросам, связанным с пассажирами, лейтенант должен советоваться с вами.

— Merci, capitaine, — поблагодарил Далтон и взглянул на Берси. — Parlez-vous anglais?

Несколько мгновений Берси тупо смотрел на шотландца.

— Non, — буркнул он наконец.

— Но я надеюсь, вы говорите по-французски? — спросил Монморан Далтона.

— Вполне сносно, — подтвердил майор.

— Вот и прекрасно. Если не будете перечить лейтенанту Берси, мсье, никому из пассажиров не причинят вреда. Вы можете находиться где угодно, кроме палубы. У каждого люка я поставлю вооруженного матроса, которому велено стрелять, если его приказа ослушаются. — Монморан улыбнулся. — До Маврикия три-четыре дня плавания. Возможно, больше, если ветер не улучшится. В заключение, мсье, позвольте мне еще раз выразить сожаление за причиненные неудобства. C’est la guerre [2] Что вы хотите, война (фр.). .

Когда Монморан и Берси ушли, Далтон покачал головой:

— Плохи наши дела, Шарп.

Шум наверху прекратился, и Шарп поднял глаза к потолку:

— Не провести ли нам рекогносцировку, сэр?

— Надеюсь, вы не на палубу собрались? Боже милостивый, Шарп, они ведь могут пристрелить нас. Какое варварство!

Шарп не ответил. Он вышел в коридор и поднялся по узким ступеням, ведущим в кормовую рубку. Далтон следовал за ним. Дверь в обеденную залу была распахнута, и посреди пустой комнаты Шарп обнаружил безутешного лейтенанта Тафнелла. Кресла, занавески из вощеного ситца и люстра исчезли. Тяжелый стол был прибит к полу, — очевидно, в спешке французы просто не захотели с ним возиться.

— Мебель принадлежала капитану, — вздохнул Тафнелл.

— Что еще украли? — спросил Далтон.

— Лично у меня ничего, — отвечал Тафнелл, — но французы забрали тросы и рангоутные деревья да еще провиант. Груз не тронули. Вот увидите, они продадут его на Маврикии.

Шарп вернулся в коридор. Дверь в каюту Полмана была не заперта. Внутри, в подтверждение догадок Шарпа, оказалось пусто. Исчезли два обтянутых шелком дивана, арфа Матильды и низкий столик. Остались только тяжеленная кровать и буфет. Шарп отворил створки, но внутри не оказалось ничего ценного, кроме груды пустых бутылок. Исчезли даже простыни, одеяла и подушки.

— Чтоб он сдох! — выругался Шарп.

— Кто? — спросил Далтон, входя в каюту.

— Барон фон Дорнберг, сэр, — отвечал Шарп.

Он решил и дальше скрывать истинное имя ганноверца. Далтон может спросить, почему Шарп молчал раньше, и тогда ему будет нелегко оправдаться. Впрочем, вряд ли разоблачение Полмана спасло бы корабль — капитан Кромвель был виновен не меньше мнимого барона.

Втроем они отправились в каюту Кромвеля. Ни грязного капитанского исподнего, ни книг, ни драгоценных навигационных приборов. Большой сундук тоже исчез.

— Да чтоб они оба сдохли, грязные ублюдки! — снова выругался Шарп, даже не потрудившись проверить каюту так называемого слуги. — Они продали корабль, сэр, — сказал он Далтону.

— Что они сделали? — ужаснулся Тафнелл.

— Продали корабль. Барон и Кромвель, эти чертовы ублюдки! — Он пихнул ногой ножку стола. — У меня нет доказательств, но мы не случайно потеряли конвой и не случайно встретили «Ревенан»! — Шарп устало поскреб щеку. — Кромвель считает, что война проиграна, вот и решил продаться победителям.

— Нет, это невозможно! — воскликнул Тафнелл.

— Я тоже не верю, — сказал майор, хотя в глазах шотландца Шарп прочел сомнение. — Ладно, барон — иностранец, но Кромвель?

— Не сомневаюсь, сама идея принадлежала барону, сэр. Вероятно, в Бомбее он долго опрашивал капитанов, пока не обрел сообщника в Кромвеле. Они вместе украли драгоценности пассажиров, продали корабль и были таковы! Иначе Пол… барон остался бы с остальными пассажирами! Что ему делать на «Ревенане»? — Шарп едва не назвал Полмана его настоящим именем, но вовремя спохватился.

Далтон присел на пустой стол.

— Кромвель взял у меня на хранение часы, — вздохнул шотландец. — Когда-то они принадлежали моему отцу. Часы показывали неправильное время, но я дорожил ими как памятью.

— Мне жаль, сэр.

— И ничего нельзя сделать, — уныло протянул майор. — Нас обвели вокруг пальца!

— Не могу поверить! — Тафнелл выглядел растерянным. — Кромвель всегда так гордился тем, что он англичанин!

— Значит, деньги он любит больше, чем Англию, — едко заметил Шарп.

— Вы же сами мне говорили, что при желании капитан мог уйти от «Ревенана», — добавил Далтон.

— Пожалуй, вы правы, сэр, — удрученно вздохнул лейтенант.

Затем они отправились в каюту Эбенезера Файрли. Выслушав рассказ Шарпа, торговец хмыкнул, но ничуть не удивился:

— Есть люди, которые родную мать готовы продать ради наживы! А Пекьюлиа всегда отличался алчностью. Присаживайтесь, у меня есть бренди, вино, ром, арак. Нельзя допустить, чтобы все это досталось французским ублюдкам!