Дэниел Джонс - Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

В процессии были и гончие, и соколы… и восемь колесниц – каждая запряжена пятью лошадьми шайрской породы. На каждой лошади сидел крепкий грум, а в каждой колеснице – стражник. Одно только пиво везли на двух повозках… для французов, не знакомых с пивоварением: это здоровое питье, чистое, темное, как вино, и превосходного вкуса. Одни повозки были нагружены едой и напитками, другие – алтарными покрывалами, коврами, тюками с вечерними нарядами и прочим багажом. У него было 12 вьючных лошадей и восемь сундуков со столовой посудой, золотой и серебряной… Одна из лошадей везла церковную утварь, алтарь и книги из его часовни… При каждой лошади был грум в щегольском выезде; в каждой колеснице сидел – или бежал рядом на поводке – огромный свирепый пес, а на спине каждой вьючной лошади сидела длиннохвостая обезьянка…

Затем шли около 250 солдат, марширующих по шесть или по десять в ряд; они пели на ходу на английский манер. Следом надсмотрщики вели оленьих борзых и грейхаундов… затем шли воины со щитами и боевыми конями рыцарей, затем другие вооруженные люди, затем мальчики и мужчины, несущие соколов… Самым последним шел канцлер и некоторые из его товарищей…

Прибыв в Париж… он наделил каждого барона, рыцаря… профессора, студента и горожанина подарками: посудой, одеждой, лошадьми и деньгами.

Это было зрелище, достойное короля.

В 1158 году Томас Бекет стремительно сближался с Генрихом II и в итоге стал его лучшим другом и самым доверенным советником. Король встретил Бекета, когда тот служил у Теобальда, архиепископа Кентерберийского. Он спас его от прозябания в неизвестности и сделал лицом самой амбициозной королевской семьи в Европе. Бекет справился с задачей. Он преуспевал на королевской службе.

Управление государством в XII веке все еще было бессистемным, частным занятием. Придворный Уолтер Мап оставил нам выразительное и весьма правдоподобное описание того, как проходил прием у Генриха:

Как только король появляется, толпа окружает его, и тянет, и толкает туда и сюда. Ему орут в уши и грубо хватают; но он тем не менее слушает всех терпеливо и, как кажется, без раздражения. Когда же уже не может этого более выносить, он молча удаляется в какое-нибудь тихое место.

Чтобы справиться с этакой толчеей, королю требовалась большая и запутанная система домашних слуг, писцов, дипломатов и администраторов. Этой-то неформальной организацией и руководил Бекет. Подобно великим слугам королей будущих столетий – главному министру Генриха VIII Томасу Вулси, и терпеливому секретарю Елизаветы I Уильяму Сесилу, – Бекет освободил харизматичного монарха от тягот ежедневного управления и взялся воплощать в реальность его грандиозные планы.

Бекет достиг высот власти примерно в 1160 году, когда ему только исполнилось 40, а король приближался к 27 годам. Канцлер был высоким приятным человеком со старательно выученными манерами и отточенными навыками учтивой беседы. Его путь к власти, богатству и славе был удивительным. Он получил хорошее образование в Мертонском приорате в Суссексе и продолжил его в лондонской школе – вероятно, в школе Святого Павла. Но, когда пожар уничтожил дело его отца, все жизненные планы Томаса пошли прахом. В возрасте около 20 лет он два года проучился в Париже, но так и не получил законченного образования в каноническом и гражданском праве, которое имелось у любого честолюбивого молодого интеллигента в Средние века. Всю свою жизнь он будет пытаться компенсировать преследующее его чувство неполноценности.

Недостаток образования Бекет восполнял амбициозностью. Он был не только канцлером, но и архидьяконом Кентербери – важная позиция в английской церкви. Он имел обильные бенефиции везде, от Кента до Йоркшира, и содержал роскошный, отлично устроенный дом в Лондоне, куда некоторые бароны отдавали в обучение сыновей.

Высокий, светлокожий, темноволосый и длинноносый, канцлер во всем отличался от невысокого рыжего короля, с его буйной энергией и легкостью в общении – скорее врожденной, чем приобретенной. Бекет придавал большое значение ценностям, которые для короля значили очень мало, но были важны для поддержания королевского достоинства. Согласно биографу Бекета Фиц-Стефену, канцлер «едва ли когда-нибудь обедал не в компании графов и епископов». Он держал превосходный стол: изысканные блюда подавали на дорогой золотой и серебряной посуде. С дозволения короля Бекет наслаждался всей той вельможной роскошью, которая давно наскучила самому монарху.

Похоже, королю нравился почти комический контраст между ним и Бекетом, и он с удовольствием подшучивал над своим другом. Фиц-Стефен записал известную историю о том, как Бекет и Генрих, на заре их дружбы, ехали верхом по зимним улицам Лондона. Король указал на несчастного попрошайку, трясущегося от холода, и сказал канцлеру, что было бы неплохо пожаловать тому плотный теплый плащ. Когда Бекет согласился с тем, что это было бы действительно милосердно, Генрих схватил его, силком стянул дорогую алую с серым накидку и отдал ее остолбеневшему нищему. Природная напыщенность Бекета не позволила ему разделить веселье, которое эта выходка вызвала у спутников короля. Генрих при любой возможности пытался задеть гордыню друга. Рассказывали, как он въехал на лошади в столовую залу канцлера, спешился и уселся обедать. Ситуация так же взбесила Бекета, как развеселила короля. Но, несмотря на досаду, которую вызывало у него это поддразнивание, Бекет оставался другом Генриха, его преданным слугой и доверенным лицом.

И что важнее всего, в глазах короля Бекет был мостом между двумя мирами: короной и Церковью. В XII веке повсюду в Европе короли и светские лорды сражались с церковными иерархами из-за власти и полномочий. Чаще всего конфликты случались по поводу права короновать, права апеллировать к папскому, а не к королевскому суду, права епископов покидать страну для участия в соборах и права королей разводиться с женами. Практически каждого европейского короля Церковь пыталась припугнуть интердиктом (приговор, запрещающий отправление церковных служб и таинств на территории всего королевства) или личным отлучением. Папа Евгений III пытался наложить оба этих наказания на короля Стефана. Даже Фридрих I Барбаросса – правитель из династии Гогенштауфенов, император Священной Римской империи и единственный в Европе король, у которого было больше земли, чем у самого Генриха, – был отлучен от Церкви в 1160 году за отказ признать власть папы Александра III.

К 1160-м годам Генрих понимал, что его замыслы по управлению Англией вряд ли понравятся папскому престолу и английской церкви. Он чувствовал, что его права как короля Англии были ущемлены возросшим могуществом Церкви, и был полон решимости подчинить ее своей власти. Создать империю для Генриха значило не просто расширить границы своих владений. На кону стояла защита и упрочение королевской власти. Он не собирался устанавливать превосходство светской власти над властью Церкви или править как король и первосвященник в одном лице. Но ему, безусловно, хотелось точно определить права короля на своей земле и защищать их.