Дэниел Джонс - Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

Красоту и устрашающее великолепие замков Эдуарда трудно преувеличить. Они, как и замки вообще, служили зримыми символами богатства, военной мощи и художественного вкуса династии завоевателей. Но в этих замках крылся и дополнительный подтекст – отсылка к легендам о короле Артуре. Эдуард не просто возводил военные аванпосты, он искоренял национальное самосознание валлийцев, присваивал их легенды и вплетал их в мифологию Плантагенетов.

Строительство замков занимало долгие годы, а некоторые, как, например, Карнарвон, так никогда и не были завершены. В других крепостях работы велись по уже существующим планам – там без особых изысков укрепляли имеющиеся фортификационные сооружения. Но что касается великих крепостей севера – поражающих воображение Конвея, Карнарвона, Харлеча и Бомариса, – их мастер Джеймс возводил, взяв за образец цитадель, окруженную концентрическими стенами, утыканными башнями, с двухбашенными стрельницами над воротами; кроме того, он применил хитроумное нововведение – бойницы. Попасть в бойницу стрелой снаружи было практически нереально, но защитники замка могли с легкостью посылать арбалетные болты наружу сквозь узкую щель.

Замки Уэльса несут на себе следы самого разнообразного архитектурного и исторического влияния. Ничто не завораживало воображение Эдуарда сильнее Карнарвона – места, где стоял древний римский форт Сегонций, построенный, как говорили, императором Магном Максимом, который, по легенде, был отцом византийского императора Константина. Карнарвон был построен из разноцветного камня, башни же его были восьмиугольными, а не круглыми, как везде в Уэльсе, – образцом для них послужили многоугольные стены Константинополя. А когда на стройплощадке были найдены кости, принятые за останки Магна Максима – их эксгумировали и захоронили в городской церкви, – символическое значение замка еще более возросло.

Нередко рядом с новыми замками вырастали укрепленные города – поселения, построенные специально, чтобы помочь гарнизону пустить в стране корни и обеспечить доход, компенсирующий ошеломительную стоимость крепости. В эпоху стремительного роста численности населения, какой был XIII век, страна не испытывала недостатка в переселенцах и рабочих, готовых отправиться на запад за новой жизнью, даже если в Уэльсе им приходилось сталкиваться с враждебностью покоренных местных жителей.

Но один «колонист» был важнее всех прочих. Весной 1284 года, когда строительство замка в Карнарвоне только началось, в город приехала королева Элеонора. Здесь у нее начались схватки – вероятно, 16-й раз в жизни. У королевской четы уже было шестеро выживших детей: пять девочек – Элеонора, Джоанна, Маргарита, Мария, Элизабет, и мальчик по имени Альфонсо, названный в честь деда по матери. (Как минимум восемь других детей, включая первого и второго сыновей, Иоанна и Генриха, умерли в младенчестве.) 25 апреля королева родила еще одного сына, которого нарекли Эдуардом – в честь отца. Он родился всего на пару дней позже Дня святого Георгия, но во всех других смыслах его рождение было очень символично. Принц Плантагенетов, разделивший с отцом имя древней саксонской династии, появился на свет в городе с богатой историей. Маленький мальчик, названный Эдуардом Карнарвонским, стал символом завоевания и инструментом пропаганды. Он был четвертым сыном Элеоноры, и с его появлением на свет в мифологию Плантагенетов влилась еще одна легенда. Его рождение стало частью повествования об Артуре, Магне Максиме и о людях, живших на Британских островах в незапамятные времена. Наверное, этому мальчику самой судьбой было предначертано унаследовать трон своего отца. Так и случится, потому что десятилетний Альфонсо умрет в августе 1284 года в Виндзоре. В возрасте четырех месяцев маленький Эдуард неожиданно станет наследником обновленного Британского королевства. Уэльс был покорен, миф создан, наследник рожден: Эдуард последовательно воплощал в жизнь свое представление о царствовании. Теперь ему осталось лишь оплатить его.

Закрепиться в Уэльсе оказалось делом, требующим гигантских вложений. Первая валлийская война обошлась в сравнительно скромные 23 000 фунтов, но цена второй взлетела уже до 150 000 фунтов. Большая часть этих денег пошла на возведение замков, призванных упрочить победу: на каждый было потрачено от 14 000 фунтов (окончательная цена так и не достроенного замка в Бомарисе) до 20 000 фунтов (крепость в Англси).

Вложениями в камень и дерево дело не ограничилось. Эдуард навязал Уэльсу мир с позиции силы, такой же суровый, как нормандская колонизация Англии. Колонизация Уэльса, равняясь на правовую революцию, начатую Робертом Бернеллом в Англии, опиралась на статутное право. Уэльский статут, принятый в 1284 году, прекратил действие большинства исконно валлийских правовых и административных институтов. Флинт, Англси, Мерионет и Карнарвон стали графствами, устроенными по английскому образцу, и обзавелись административным аппаратом шерифов и судов, сформировавших центральную нервную систему правительства на местах. Английское уголовное право обрело формальный приоритет перед валлийскими обычаями и юридическими процедурами. Эдуард вымещал свою злобу на валлийских князьях: семью за семьей уничтожал, лишал земель и конфисковал имущество. Чтобы подтолкнуть процесс англизации сверху, в княжество направлялись верные Эдуарду люди.

Завоевание кардинально изменило облик Уэльса, но и его влияние на Англию тоже оказалось колоссальным. Заоблачная цена военных действий в чужой стране – пусть она отделена от Англии всего лишь Маркой – давила на Эдуарда, заставляя его поддерживать политический консенсус дома. Еще ребенком, во времена Второй баронской войны, Эдуард видел, как его отец пускает деньги на ветер внешней политики – и пожинает плоды в виде сопротивления политического сообщества, вынужденного ее оплачивать. Эдуард всеми силами старался избежать повторения этого опыта.

С завоевательными войнами в Уэльсе была тесно связана и масштабная программа английских законодательных и финансовых реформ. Изменения коснулись практически каждой сферы управления, правосудия и финансового регулирования: администрация Эдуарда стремилась как очистить механизм правления от враждебных элементов, так и внедриться глубже в графства. Реформы стали первым большим шагом к построению правового государства, начатому во времена Генриха II. Какие-то меры назрели еще в годы безынициативного правления Генриха III, но, кроме того, готовность правительства Эдуарда заниматься реформами была критически важна для самого короля: без этого он не смог бы собрать невероятной суммы, необходимой для достижения амбициозных целей внешней политики Англии на Британских островах.