Леонид Прайсман - Дело Дрейфуса

Его поддерживает Лабори: «Антисемитизм – этот гнусный образ мысли встает теперь и наносит кровавое оскорбление армии своим союзом» [186] Там же. .

Но на приговор суда все красноречие Золя и Лабори не повлияло, и повлиять не могло. Он был предрешен заранее. Золя получил максимальную меру наказания. Он приговорен к штрафу в 3 тысячи франков и к трем годам тюрьмы. Перрона приговорили к месяцу тюрьмы и к 3 тысячам штрафа. В дальнейшем события развиваются неожиданно. Лабори заставил Золя подать жалобу в кассационный суд. Кассационный суд заявил, что дело подлежит прекращению как возбужденное ненадлежащим лицом – а именно военным министром, тогда как право на возбуждение дела имел только состав военного суда. 22 марта 1899 года кассационный суд прекратил все производство по делу Золя. Немедленно военный суд подает новую жалобу, но, по сравнению с предыдущей, ее текст изменен. Из письма Золя обвинение теперь использует только одну фразу: «Военный суд оправдал Эстерхази по приказу».

Новый суд подтвердил приговор, вынесенный ранее. Золя уезжает в Англию. Антидрейфусары торжествуют победу. Пикар, впервые выступивший на процессе Золя с ценными свидетельскими показаниями, уволен из рядов армии. Через десять дней после окончания процесса Золя в манеже военной школы, той самой, где за несколько лет до этого проходило разжалование Дрейфуса, состоялась дуэль на шпагах между Пикаром и Анри (Пикар вызвал Анри на дуэль во время процесса Золя за клевету в свой адрес). Анри был два раза легко ранен в руку. Вскоре после этой дуэли последовал вызов от Эстерхази, но Пикар решил, что Эстерхази не достоин такой чести и он не станет драться на дуэли «с таким субъектом» [187] Процесс Эмиля Золя. С. 292. . У Пикара была еще одна дуэль, связанная с делом Дрейфуса, – с помощником начальника Генерального штаба Гонзом. Гонз стрелял первым и промахнулся. Пикар стрелять отказался. Шерер-Кестнер еще в январе 1898 года не был переизбран сенатом на пост вице-президента; адвокат Леблуа лишился места, которое занимал в парижском муниципалитете. Парламентские выборы мая 1898 года приносят антидрейфусарам крупный успех. Никто из сторонников пересмотра не переизбран.

Но борьба за пересмотр все усиливается, и Генштабу нужны новые доказательства виновности Дрейфуса. Наряду с бурной деятельностью Анри по производству фальшивок, на сцену выдвигаются новые фигуры: капитан жандармерии Ш. Лебрен-Рено и бригадир Депрен. Лебрен-Рено, командир конвоя во время разжалования Дрейфуса 20 октября 1897 года, делает официальное заявление по поводу признания ему Дрейфуса: «Дрейфус начинает с заверения о своей невиновности, говоря, что при значительном состоянии, каким он обладал, и при прекрасном положении, которое ему сулило будущее, ему не представлялось ни малейшего интереса сделаться предателем. Он прибавляет: "Я не виновен. Через три года моя невиновность будет признана. Министр это знает. Майор Пати де Клам, приходивший в мою келью несколько дней тому назад, сказал мне, что министр знает это. Министр знает, что если я и выдавал Германии какие-либо документы, не имеющие никакого значения, то делал это для того, чтобы получить взамен них еще более важные» [188] Цит. по: Мано. Речь по делу Дрейфуса. Указ. соч. С. 223. .

Это заявление поразило многих. В первую очередь, всех тех, с кем Лебрен-Рено близко общался сразу после разжалования Дрейфуса. Их удивление выразила в газете Aurore госпожа Шапелон: «Я узнала из газет, что капитан Лебрен-Рено подписал известный доклад о признаниях, и сознаюсь, что была поражена этим. Вот почему. После процесса и осуждения А. Дрейфуса я слышала не один, сотни раз, как капитан Лебрен-Рено заявлял окружающим лицам, что он не получал никаких важных сообщений от бывшего капитана. Спустя долгое время после отправки осужденного на Чертов остров снова по этому поводу зашла речь. Никогда капитан Лебрен-Рено не варьировал своих слов. <���…>. Мне тем труднее было ему поверить, так как у всех окружающих капитана Лебрен-Рено составилось в это время убеждение, что бывший капитан Дрейфус осужден вместо другого» [189] Цит. по: Лабори. Речь по делу Золя. Указ. соч. С. 76. . Вечером 5 января в присутствии четырех свидетелей, давших об этом показания под присягой, Лебрен-Рено заявил, что не слышал от капитана Дрейфуса никакого признания. В его служебном отчете о сцене разжалования нет ничего о признании Дрейфуса. И в графе «заметки» он написал: «Ничего достойного примечания».

Чем же обусловлено такое изменение мнения Лебрен-Рено? Помимо давления генералов, оно, видимо, было вызвано некоторыми особенностями его личности. Его начальники отзывались о нем, как об «…офицере способном, с образованием, очень усердном и старательном, с живым и открытым умом… весьма впечатлительном, с пылким воображением, которое иногда приходится умерять» [190] Мано. Речь по делу Дрейфуса. Указ. соч. С. 222. . В данном же случае генералы предпочли это воображение не умерять, а подталкивать. Дрейфус, отвечая на вопрос по поводу заявления Лебрен-Рено, вспоминает свои слова, сказанные 5 января 1895 года: «Я невиновен, я буду кричать о своей невиновности перед всем народом. Министр знает, что я невиновен. Он прислал ко мне Пати де Клама, чтобы спросить у меня, не выдавал ли я каких-либо незначительных документов с целью получить за них другие. Я отвечал – нет, сказал, что… менее чем через два или три года невиновность моя обнаружится» [191] Цит. по: Мано. Речь по делу Дрейфуса. Указ. соч. С. 223. .

Таким образом, здесь возможны два варианта. Или капитан Лебрен-Рено неверно понял слова Дрейфуса, или умышленно исказил их. Интересно, что в письме генерала Гонза его начальнику генералу Буадеффру, начальнику Генштаба, показания самого Лебрен-Рено уже подверглись искажению: «Выданы были не оригиналы документов, а просто копии». Очень похоже на ситуацию с испорченным телефоном. Столкнувшись со скептическим отношением к сделанным им сообщениям, капитан Лебрен-Рено начал утверждать, что он может их подтвердить своей записной книжкой за 1895 год, где он их записал 6 января. Предоставить ее он не мог, так как книжку уничтожил в начале 1897 года, а в отношении листка с сообщением о признании, который он хранил, заявил следующее: «Спустя несколько дней я счел нужным уничтожить этот листок, ставший бесполезным, так как военный министр переписал его собственноручно и сообщил заметку в Палате» [192] Там же. С. 226. . Так что никаких документальных подтверждений у Лебрен-Рено не было. Нужно сказать, что показания Лебрен-Рено вызвали сомнение даже у некоторых антидрейфусаров, слишком уж неправдоподобно выглядело такое признание, сделанное сразу после публичного заявления о невиновности.