Леонид Прайсман - Дело Дрейфуса

Следующее заявление о признаниях, якобы сделанных Дрейфусом, было сообщено через год после предыдущего. Оно было сделано 13 ноября 1898 года одним из конвоиров Дрейфуса после разжалования, бригадиром Депреном: «Экс-капитан Дрейфус в сопровождении начальника тюремного бюро препровождался в Сурисьер. Во время этого перехода приблизительно в 400 метрах между господином Роше, начальником бюро и экс-капитаном Дрейфусом завязался разговор. Он вертелся вокруг обнаруженных фактов и на его виновности. Я слышал, как экс-капитан произнес следующие слова: "Что касается виновности, то я виноват, но не один".

На этот ответ гр-н начальник тюремного бюро сделал ему следующее замечание: "Почему же не называете вы тех, кого знаете?" Экс-капитан ответил: "До истечения двух или трех лет их узнают". Бригадир Депрен перепутал фамилию директора тюремного депо с господином Роше. Директор депо заявил: "Если бы Дрейфус сделал признание в своей виновности, я немедленно донес бы о том начальству. Дрейфус был очень спокоен и, по-видимому, не был склонен делать никаких признаний. Я заметил, что очень печально совать офицера в тюрьму по подобной причине. Дрейфус ответил на это: "Я понимаю ваше негодование, господин директор, но я невиновен"» [193] Там же. С. 228–229. .

Прокурор кассационного суда Ж. Мано очень язвительно говорит об этом заявлении: «Нет ли у него, по крайней мере, вырванного из записной книжки листка, который он может представить? Нет? Очень жаль! Какая это убедительная вещь – листок из уничтоженной записной книжки, но с которого снята копия!» [194] Там же. С. 228.

Заявление бригадира Депрена любопытно еще одним – словами о соучастниках вины Дрейфуса, которые станут известны через два-три года. Эти годы прошли. И этот ярлык можно приклеить любому из дрейфусаров. Наш великий и прогрессивный двадцатый век делал свои первые шаги – разминался.

В парламенте антидрейфусары господствуют полностью. В правительстве их новый ставленник, достаточно яркая фигура – военный министр Г. Кавеньяк. Черняк дал ему блестящую характеристику: «Тощий, нескладный субъект, с впалой чахоточной грудью, в узком мешковатом сюртуке, жесты и воспаленный взгляд которого выдавали человека, одержимого тщеславием, радикал, стремящийся попасть в тон монархической реакции, озлобленный циничный маньяк, изображающий из себя совесть Франции, мечтающий о роли добродетельного диктатора» [195] Черняк Е. Б. Указ. соч. С. 393. . Он происходит из очень известной во Франции семьи. Сейчас он рвется к власти и хочет сыграть на стопроцентных доказательствах виновности Дрейфуса. Генералы, замешанные в деле, прекрасно знают, что собой представляют эти «неопровержимые доказательства», им не хочется извлекать их на свет божий. Но Кавеньяк добивается своего. Именно с помощью этих доказательств он хочет покончить с делом Дрейфуса и в качестве спасителя отечества удовлетворить свои далеко идущие честолюбивые планы.

7 июля 1898 года он выступил перед членами палаты депутатов с «доказательствами измены Дрейфуса». Что же это были за доказательства? Во-первых, заметка, в которой говорилось, что некий Д. «сообщает много интересных данных» (мы помним, что Анри переделал Р. на Д.); во-вторых, записка, показанная в 1894 году судьям, в которой упоминался «Этот каналья Д», в-третьих, Кавеньяк прочитал на высоких патетических нотах письмо Шварцкоппена Паниццарди от 31 октября 1896 года, подделанное Анри. В этом письме прямо назывался Дрейфус. Фамилии Шварцкоппена и Паниццарди не назывались, они фигурировали как «…лица, с успехом занимавшиеся шпионажем». Последнее доказательство Кавеньяка – это показания Лебрен-Рено.

Речь Кавеньяка произвела большое впечатление на Палату депутатов, которая встретила ее бурными аплодисментами. Палата постановила 574 голосами при 20 воздержавшихся расклеить текст речи во всех общинах Франции. Антидрейфусары торжествуют победу, а в рядах сторонников пересмотра царят уныние и растерянность. Но два ведущих дрейфусара, Жорес и Пикар, принимают вызов. Жорес сразу понял, в чем самое слабое место антидрейфусаров. Л. Блюм передает в воспоминаниях свой разговор с Жоресом: «Разве вы не понимаете, что теперь у нас есть уверенность в победе?! Мелин был неуязвим, потому что он молчал. Но Кавеньяк говорит – и он побежден» [196] Цит. по: Молчанов Н. Указ. соч. С. 206. .

Мы писали о блестящих статьях Жореса. Другой удар генералам наносит Пикар. 9 июля в открытом письме председателю Совета министров Э.-Л. Бриссону он прямо называет документы, приводимые Кавеньяком, фальшивками. Взбешенный Кавеньяк требует от министра юстиции возбудить против Пикара обвинение в разглашении государственной тайны. Генерал Гонз и Анри дают показания о передаче Пикаром секретных документов адвокату Леблуа. Однако вместе с тем, желая покончить с делом Дрейфуса, Кавеньяк решил, вопреки советам встревоженных генералов, пожертвовать Эстерхази. Он явно не был посвящен во многие тайные стороны этого дела.

Анри немедленно сообщает под строгой тайной начальнику канцелярии военного министра, что Эстерхази знает слишком много, что с ним часто, по приказанию начальства, встречался Пати де Клам. 25 июля Пикар обвиняет Пати де Клама в сообщничестве с Эстерхази. В тот же день генерал Гонз уходит со своего поста. Ряд генералов, слишком замешанных в дело Дрейфуса, отправляются в отставку. Кавеньяк – главный лидер антидрейфусаров. С одной стороны, он предлагает арестовать наиболее видных дрейфусаров: Матье Дрейфуса, Шерер-Кестнера, Деманже, Лабори [197] Johnson D. France and the Dreyfus Affair. Opt. cit. P. 141. . С другой стороны, вслед за Эстерхази он хочет пожертвовать целым рядом фигур из лагеря антидрейфусаров. Свалить на них вину за все многочисленные огрехи в этом деле и даже пойти на крайний шаг, признать некоторые документы фальшивками, обвинив в этом Анри.

Один из помощников Анри, капитан Л. Кюинье, вечером 13 августа, рассматривая под лампой оригинал письма Шварцкоппена Паниццарди, где Дрейфус был назван по имени, разглядел, что оно склеено из трех кусков бумаги разных цветов. Отрывок, содержащий строки, где был назван Дрейфус, оказался написанным на бумаге другого цвета. Иначе говоря, Анри разрезал это письмо и вклеил в середину нужный ему текст. Фальсификатор, видимо, не обратил внимание на несовпадение цвета бумаги или рассчитывал, что фальшивка никогда не попадет в руки человека, готового разоблачить подлог. Кюинье немедленно через генерала Роже доложил Кавеньяку о сделанном открытии. Кавеньяк приказывает Роже и Кюинье ничего не говорить об этом. В эти дни как раз шел процесс Пикара, указывавшего, что документы, которые были использованы Кавеньяком в парламенте, являются подделкой. Кроме того, нужно было договориться с Мерсье и другими членами генеральской банды о распределении ролей.