Леонид Прайсман - Дело Дрейфуса

Для того, чтобы удержать в руках армию, Вальдек-Руссо предложил пост министра обороны генералу Г. де Галифе, палачу Парижской коммуны, известному своими реакционными взглядами. Ж. Рейнаку Вальдек-Руссо писал: «Убедите их (социалистов. – Л. П. ), что только Галифе может поддержать меня перед армией, весь кабинет, республику перед Европой. Если социалисты не согласятся, то произойдет самое худшее» [211] Цит. по: Молчанов Н. Указ. соч. С. 224. . Но фракция социалистов, возглавляемая Жоресом, а он, благодаря его роли в деле Дрейфуса, стал основным лидером социалистической партии, не только согласилась поддержать кабинет, но даже дала согласие на вхождение социалиста А. Мильерана в его состав. Укрепив свои тылы, правительство энергично переходит в наступление. Из армии увольняются все генералы, противящиеся пересмотру.

Военная разведка изымается из ведения Генштаба и передается в Министерство внутренних дел. Правительство официально объявило, что оно получило документальные доказательства, имеющие целью «…низвергнуть парламентскую республику и вернуть во Францию Орлеанскую династию» [212] Reynaud P. Waldec-Rousseau. Paris, 1913. P. 129. .

12 августа 1899 года правительство отдает приказ об аресте лидеров антидрейфусаров. Дело доходит даже до применения оружия, так как главарь Лиги антисемитов Ж. Герен забаррикадировался в форте Шаброль и, окруженный бандами мясников, отказался сдаться. Осада, правда, носила комический характер и служила предметом шуток для парижан. 20 сентября Герен сдался и в дальнейшем получил 10 лет тюрьмы.

Но антидрейфусары берут реванш на новом процессе Дрейфуса. Они понимают, что на карту поставлено слишком много. Дрейфусары резко усилились в парламенте и незадолго до начала процесса попытались провести там резолюцию о привлечении к ответственности генералов Мерсье, Гонза, Буадаффра за противозаконные действия на различных этапах дела Дрейфуса. Резолюция не прошла, но за нее проголосовало 228 человек при 277 против, это говорило о многом (вспомним, что год назад в парламенте не было ни одного дрейфусара). Генералы понимают, что поставлено на карту, и принимают вызов. За четыре дня до открытия процесса Мерсье прямо заявил: «В этом деле, несомненно, кто-то является виновным, этот кто-то либо он, либо я. Если не я, значит, Дрейфус».

7 августа в Рене открылся процесс. Весь свет Франции переехал в столицу сонной Бретани. Генералы полностью руководили судьями и представителями обвинения. Они хотят провести этот процесс по образцу процесса Золя, совершенно оторванно от дела Эстерхази. Русского наблюдателя на процессе ошеломила безликость суда и прокуроров: «Меня лишь поразила эта банальность военных фигур, в противоположность исключительной ответственности, которая выпала на их долю в этом деле. Как в тумане, мелькают среди до смешного грозного аппарата военного суда – всех этих масок, штыков и шпор, возгласов "на плечо-о" и "на караул" – курьезная голова прокурора, напоминавшего большого индюка, страшные седые усы председателя суда… Остальные лица совершенно стерлись в моем воображении, оставляя общее, скорее комичное впечатление блестящих пуговиц, белых перчаток и расшитых воротничков, из которых торчали напоминавшие разные овощи головы – головы то острые, в виде редьки, то круглые, на манер репы, то взъерошенные и жесткие, словно артишок» [213] Кудрин Н. Е. (Русанов Н. С.). Указ. соч. С. 485. .

Прокурор – майор Карье – выглядел просто ординарцем свидетеля генерала Мерсье:

«– Карье! – раздавался вдруг грозный генеральский окрик.

– Мой генерал!

– Почему вы разрешаете защите так вести себя?

– Но я не могу вмешиваться.

– Надо всегда вмешиваться» [214] Ahalbert J. Quelques dessous du proces de Rennes. Paris, 1907. Р. 135. .

Генерал Мерсье, естественно, был главной фигурой среди антидрейфусаров. В своем выступлении он ссылался на документы, в отношении которых уже никто не сомневался, что они фальшивые, и утверждал фантастические вещи. Он назвал поддельными все документы, сличение которых с бордеро выявило, что автором последнего является Эстерхази. Письмо с фразой «эта каналья Д.» он объявил относящимся к Дрейфусу. Он заявил, что в 1894 году окончательно убедился в виновности Дрейфуса при прочтении документа, касающегося железных дорог. Ложь была очень грубой, так как эта бумага была написана в марте 1895 года, а Дрейфус был уже на Чертовом острове, и лишь благодаря фальсификации Анри отнесена к 1894 году. Мерсье дошел до того, что уверял, что из-за захваченных тайных документов, доказывающих вину Дрейфуса, Германия грозила войной. (Казимир Перье, бывший в 1895 году президентом, опроверг это и уличил генерала во лжи.) При этом Мерсье бессовестно глумился над оклеветанным им человеком и заявил, что он бы рад ошибиться относительно предательства капитана, но по совести и долгу службы не может.

Генералы каждый день держали совет и распределяли роли. Мерсье руководил всем ходом процесса в целом. Непосредственно заседаниями суда управлял холеный жуир генерал Роже: «Как хищная птица, Роже налетал на свидетелей, показывавших в пользу Дрейфуса, вмешивался в прения, направлял их по-своему… то старался затушевать запутанными и сомнительными соображениями все сильнее и сильнее обнаруживающую невиновность Дрейфуса, то рассыпал щедрую ложь перед подобострастно слушающими его судьями» [215] Кудрин Н. Е. (Русанов Н. С.). Указ. соч. С. 477. .

Своеобразной фигурой был третий генерал на процессе – Легуа, директор артиллерийского департамента, главный эксперт обвинения. Наблюдатели так охарактеризовали его: «Представьте себе длинное, неуклюжее, на манер сосиски, туловище с короткими ручонками по бокам и комично мотающейся по ветру редькообразной плешивой головой, снабженной маленькими плутовскими глазками французского "хозяйственного мужичка". Заставьте эту петрушку прыгать или топать ножками, хлопать ручками и щелкать пальцами, трясти головой и эспаньолкой, подмигивать глазками» [216] Там же. С. 478. .

Бросая направо и налево шутки и прибаутки, он настойчиво доказывал недоказуемое – написать бордеро мог только крупнейший эксперт по французской артиллерии – Дрейфус. Если Роже и Мерсье командовали судом, то Легуа снимал напряжение, перебрасываясь шутками с судьями и дружески их уговаривая, что Дрейфус – шпион.

Генштаб подготовил целый парад лжесвидетелей, пытающихся со всех сторон опорочить Дрейфуса. То он, мол, допоздна засиживался на работе, явно собирая материалы для шпионажа, то вел прогерманские разговоры или крупную карточную игру (ни то, ни другое ни разу не было подтверждено!). Защита дала яростный бой обвинению.

Защищали Дрейфуса два адвоката – Деманже и Лабори. Основную роль играл Лабори. Своими меткими четкими замечаниями, остроумными выпадами, язвительными выступлениями он уничтожал одного за другим свидетелей обвинения и частенько ставил на место и генералов. Так, он заставил признаться генерала Гонза, что по его приказанию в одном из отделений Генштаба сотрудники Пикара распечатывали его корреспонденцию, распечатывали в тот самый момент, когда начальство расточало знаки расположения к нему. После этого Лабори задал генералу вопрос: «Насколько такое поведение совместимо с лояльностью и чувством чести военных людей?» [217] Там же. С. 481.