Сергей Глезеров - Предатели в русской истории. 1000 лет коварства, ренегатства, хитрости, дезертирства, клятвопреступлений и государственных измен…

Что же касается листовок с искаженной молитвой, где вписывалось имя Наполеона, то, как отмечает историк Юрий Соловьев, их распространяли не русские православные священнослужители, а польские шляхтичи, которые боготворили Наполеона, связывали с его именем первый опыт возрождения после разделов Польши национального польского государства — в формате Варшавского герцогства.

Даже поэт Адам Мицкевич в 11-й части своей эпической поэмы «Пан Тадеуш», которая так и называется — «Год 1812», написал: «Война! и юноши тотчас же рвутся в битвы, // А женщины творят с надеждою молитвы, // И повторяют все с восторгом умиленным: // „С Наполеоном Бог и мы с Наполеоном!“»

В Минске французов торжественно встречали местные поляки, в костеле даже устроили торжественное богослужение по поводу успехов французских войск и освобождения Минска от «русского владычества».

В выходившей на польском языке «Временной минской газете» сообщалось: «Во время богослужения присутствовали даже греко-российские священники, оставшиеся в нашем городе. После обедни каноник Жилинский, капеллан Минской гимназии, в горячей проповеди побуждал всех быть благодарными Великому Монарху, который послужит предметом удивления настоящего и будущих веков. Костел наполняли войска, обыватели и дамы. Все они с радостным волнением, с прочувствованными слезами повторяли возгласы „да здравствует Великий Наполеон, да здравствует Избавитель и Воскреситель нашей родины“».

Впрочем, тогдашний репортер минской газеты, как отмечает Юрий Соловьев, все-таки выдавал желаемое за действительное, говоря о «греко-российских священниках», приветствовавших Наполеона…

В 1812 году под началом Наполеона служило порядка восьми тысяч выходцев из Российской империи. Более того, из них даже был создан отдельный Русский легион, который вместе с основной армией участвовал в захвате Москвы.

Русский легион состоял, во-первых, из русских военнопленных, которые остались на территории Европы еще со времен войн в 1798–1807 годов, во-вторых, из беглых крепостных крестьян. Как отмечают исследователи, ни тех ни других никто насильно не заставлял воевать против России. Эти действия стали их добровольным выбором.

И вот тут — самое главное: поход французского императора на Россию некоторые восприняли с надеждой на освобождение русского народа от крепостного рабства. Увы, надежда призрачная и несбыточная: ни Наполеон, ни другие завоеватели России отнюдь не собирались принести счастье ее народам. Для них всех Россия была лишь территорией, населенной «варварскими племенами», которых надо подчинить себе. И политическая риторика об освобождении от тирании, которую будто бы несли завоеватели, совершенно ничего не значила…

Еще до войны среди крепостных стали ходить различные слухи: одни говорили, что с запада идет император, который даст волю всем. Перед самой войной волнения среди крепостных становились лишь сильнее. Поэтому некоторые решили не дожидаться триумфального прихода Наполеона, а сами сбегали от своих дворян, прибивались к различным разбойничьим шайкам и с их помощью оказывались в Европе. А уж там поступали на службу Русского легиона.

Опасность действительно была велика. Александр I весьма опасался, что Наполеон «распропагандирует» русских подданных в республиканском духе, и тогда стране будет нанесено поражение. Генерал Николай Раевский писал в своем дневнике спустя несколько дней с начала войны: «Я боюсь прокламаций, боюсь, чтобы не дал Наполеон вольности народу, боюсь в нашем крае беспокойства».

Определенная часть русского дворянства побаивалась, что Наполеон придет в Россию, будет устанавливать республиканские порядки и им не поздоровится. Недаром в дворянских кругах французского императора именовали «Робеспьером на коне» и «Начальником гильотины». Опасались и так называемой «пятой колонны».

Александр Тургенев, брат декабриста, отмечал: «Бонапарте придет в Россию. Я воображаю санкюлотов, скачущих и бегающих по длинным улицам московским». Санкюлоты — это революционно настроенные представители «третьего сословия» во время Великой французской революции.

Но Наполеон прекрасно понимал, что русские «варвары» совершенно не готовы к свободе по-европейски. И если он их всех отпустит, то в захваченной им стране наступит хаос… Уже после поражения в европейской войне он заявил своему врачу О’Меару: «Я мог бы вооружить наибольшую часть населения России против нее же самой, провозгласив свободу рабов. Но, когда я узнал грубость нравов русского народа, я отказался от этой меры, которая предала бы смерти, разграблению и самым страшным мукам много семейств».

Участники Русского легиона вряд ли ведали о настроениях, царивших в голове Бонапарта. Но вскоре после начала войны 1812 года они почувствовали, что их элементарно обманывают, пользуются как «прикрытием» завоевательных целей. И стали в массовом порядке дезертировать. Они просили прощения, каялись в своей измене и переходили в партизанские отряды.

Любопытный факт: 25 июля 1812 года созданной Наполеоном в Вильно комиссией временного правительства Великого княжества Литовского, власть которой распространялась на Виленскую, Гродненскую, Минскую губернии и Белостокскую область, объявили 10-тысячный рекрутский набор.

Куда потом делись эти свежеиспеченные воины? Вот характерный архивный документ, сообщавший о том, что в конце августа 1812 года в Масальском уезде Калужской губернии крестьяне деревни Подполевой во главе с отставным солдатом Герасимом Васильевым и десятским Василием Козминым захватили в лесу «незнаемо каких людей, трех человека, называемых себя русскими; на вопрос же в суде означенные люди показали, что они Минской губернии Игуменского уезда… села Маторова крестьяне, Василей Евсеев, Андрей Михайлов и деревни Корович, Степан Сахаров, и в прошедшем июле месяце забраны они во французскую армию, с коей будучи из-под Смоленска от той армии отлучились без всякого оружия и ходили по разным неизвестным им местам и зашли незнаемо в какой лес, в коем их взяли и привели в Масальской земской суд; в пути ж они грабежей никаких нигде не делали…»

Отдельный вопрос — та поддержка, которую оказывали Наполеону польские и литовские шляхтичи, мечтавшие оторваться от Российской империи. Они лелеяли надежду, что Наполеон даст им свободу. Ведь раздел Речи Посполитой, некогда могущественного государства, произошел совсем недавно…

«С удалением последнего отряда казаков, город наш оставлен был на произвол судьбы, — говорилось в воспоминаниях А.М. Романовского „Французы в г. Чаусах в 1812 г.“, опубликованных в журнале „Русская старина“ в 1877 году. — В нем царствовало тогда полное безначалие: градские власти разбежались; их заменил какой-то польский муниципалитет из ксендзов и панов, ликовавших и воспевавших в честь Наполеона патриотические гимны в костеле, где уже был выставлен на хорах французский одноглавый орел…