Рафаэль Жерусальми - Братство охотников за книгами

— Это печать моей академии. Ты найдешь такую на всех книгах из Цфата.

— А еще в тайной библиотеке самой могущественной итальянской династии!

— Печать указывает, откуда родом книга, не более того.

Колен резко поднялся.

— И подтверждает, что одно из самых благородных семейств христианского мира вступило в союз с раввином?

— Союз — слишком громко сказано, мэтр Колен. Скорее, просто взаимные услуги. Подумай сам. Во Флоренции, как и в Цфате, древнееврейские и еретические сочинения находятся в опасности. Где их можно надежно спрятать?

Равви Гамлиэль полюбовался изумленной физиономией Колена.

— Ну да, в католическом монастыре. В самом сердце Галилеи.

— Епископ Парижский не допустил бы…

— Гийом Шартье допускает все, что его устраивает. Он использует все средства. Если ваша миссия потерпит неудачу, он вновь будет договариваться с папой.

— А если у нас получится?

Гамлиэль посмотрел прямо в глаза Колену, затем Франсуа.

— Тогда силам, которые много веков управляют вашей жизнью, будет нанесен смертельный удар.

Вийону трудно было поверить в пророчество раввина. Наставления Сократа не убедили Афины. Как могли они угрожать Риму? Энтузиазм по поводу древних мудрецов периодически возвращается, но это мимолетная мода. А догма несокрушима. Несколько старых рукописей, даже призывающих к мятежу, ничего не изменят. Однако Гамлиэль, похоже, не сомневался в своей правоте.

— Иерусалим не впервые проводит кампанию такого размаха.

Напрасно Вийон напрягал память, он не мог сообразить, что имеет в виду равви Гамлиэль. Какие еще действия, могущие нанести удар по Риму, направлялись из Иудеи? Как бы то ни было, раввин намекал, что Медичи имеют намерения, далеко выходящие за пределы их нынешних финансовых или политических интересов, — своего рода высшую цель, идеал. Выходит, их тайное сотрудничество с Иерусалимом не ограничивается желанием подорвать авторитет папского престола. Однако сокровенные мечты сильных мира сего не слишком заботили Вийона. Его любопытство возбуждали скорее намерения раввина. И опасности, которым он подвергнется, если согласится вступить в союз с Людовиком XI. После массового изгнания евреев по указу Филиппа Красивого во Франции их практически не осталось. Насчитывалось несколько сотен в Эльзасе и Дофине. Зато в Конта-Венессене и в Провансе процветающая и благоденствующая община пользовалась неизменным покровительством папского легата. Выступление против Рима подставило бы папских евреев под серьезный удар. Однако Гамлиэль, похоже, вовсе не был обеспокоен судьбой своих единоверцев. От гнета Церкви он намеревался освободить именно христиан. Освободить любой ценой. Хотя надежды на благополучный исход почти не было, многие европейские правители уже вели с ним переговоры. Осталось понять, чего хочет от них он сам, талмудист из маленького галилейского городка.

Внезапно осознав, что он плохо представляет себе истинные цели своей миссии, Франсуа почувствовал себя пешкой, которой игрок делает первый ход в шахматной партии. Можно в любой момент пожертвовать им или просто его передвинуть, чтобы обмануть противника. Пешка же, в отличие от королей, коней и слонов, отступить не может.

— Так ты предоставишь нам необходимые книги? Епископ Парижский ждет твоего ответа.

Гамлиэль ничего обещать не стал. Вступление в игру Франции предусмотрено не было. Она намеревалась открыть второй фронт, между тем как кампания, которая велась совместно с Флоренцией и Миланом, еще не распространилась на остальную Италию. Все должно было происходить согласно четкому плану: город за городом, книга за книгой. Впрочем, раввин взял на себя обязательство добиться для своих гостей аудиенции у других раввинов — в Иерусалиме. Его рекомендательное письмо утром доставит туда почтовый голубь.

Гамлиэль поднялся, настало время вечерней молитвы. Он сожалеет, что не может приютить гостей, но раввины Цфата не имеют обыкновения принимать паломников-католиков. Франсуа и Колен должны были провести ночь на окраине города, в доме кузнеца Мусы, дабы не возбуждать подозрения у мамелюков.

Секретарь проводил французов к их лошадям и указал дорогу. Колен вскочил в седло. Франсуа, стоя одной ногой на земле, держал лошадь за поводья. В сумерках он разглядел Федерико, который наблюдал за их отъездом, стоя на каменном балконе.

С наступлением темноты Франсуа и Колен добрались до раскаленной кузницы. Широкоплечий здоровяк размашистыми ударами молота ковал железо. Франсуа окликнул его на мавританском наречии, которое немного знал еще с тех времен, когда делил комнатку на чердаке со студентом из Севильи. Кузнец тут же ответил россыпью гортанных слов, это были общепринятые учтивые выражения, но смотрел он на чужаков с недоверием, особое подозрение вызвал у него высокий парень воинственного вида. Под пристальным взглядом сарацина Колен сохранил невозмутимость.

— Спроси у этого жалкого жестянщика, сможет ли он подковать лошадь, а то копыта совсем стерлись о камни.

Тот объявил, что лучше кузнеца не найти на всем Востоке. Путешественники спешились и доверили ему своих лошадей. Муса громко позвал:

— Айша! Айша!

На беленой известью стене дома среди теней, которые отбрасывал огонь горна, можно было разглядеть низкую дверь. На пороге появился силуэт хрупкой женщины, одетой в черное. Она двигалась медленно, склонив голову, не поднимая глаз на гостей. Не произнеся ни слова, она с неожиданной силой подхватила котомки и бурдюки, взвалила их на плечи и знаками велела следовать за ней. Масляная лампа еле освещала главную комнату. Единственным звуком, который издавала Айша, было слабое позвякивание монеток, вплетенных в бахрому ее покрывала. Босые ноги ступали бесшумно. Айша вытянула тонкую руку, указывая гостям их комнату. Франсуа поблагодарил ее, и она подняла голову. Ее взгляд на мгновение встретился со взглядом Франсуа. В сумраке мелькнуло бледное лицо с тонкими чертами, засияли глаза из-под ресниц. Поэт был ошеломлен. Айша вышла, закрыв за собой дверь. А Муса продолжал с остервенением бить по наковальне. Колен даже пожалел, что не поинтересовался заранее, сколько будет стоить работа.

— Две лепешки и кувшин с водой — вот и весь дневной рацион.

— У меня осталось немного сушеного миндаля.

Глаза Айши тоже миндалевидной формы.

Франсуа положил перед собой на блюдо два ореха и долго смотрел на них, представляя ее лицо, бледные щеки в обрамлении звенящих монеток.

Хотя Колен и Вийон смертельно устали за сегодняшний день, спать они не могли. Колен перебирал в памяти слова раввина и по-прежнему ему не верил. Он был убежден, что еврей ведет свою игру. Его благие намерения относительно образованных христиан, вероятно, всего лишь прикрытие. Нельзя выступать против Рима с книгами вместо оружия. Все эти многочисленные типографии — наверняка оружейные тайники и места для встреч. И Людовик XI вряд ли отправил двух хитроумных кокийяров так далеко, чтобы они привезли ему стопку старых книг. В его библиотеке таких полно. И уж во всяком случае, не дюжина удачных изречений составит славу Франции!