Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Крупнейшая итальянская газета Corriere della Sera отметилась оригинальным ходом и стала было публиковать ежедневные сводки числа жертв гриппа по городам, но органы власти быстро пресекли эту инициативу, запретив дальнейшие публикации как «сеющие тревогу среди граждан» [156] E. Tognotti, ‘Lessons from the history of quarantine, from plague to influenza A’, Emerging Infectious Diseases, February 2013; 19(2):254–9. . Властям, судя по всему, было невдомек, что внезапное прекращение публикаций газетой всякой достоверной статистики смертности посеяло среди граждан еще большую тревогу. В конце-то концов, разве люди сами не видели нескончаемых похоронных процессий на улицах? Впрочем, в скором времени массово слегли и репортеры, и печатники, и развозчики, и уличные мальчики – продавцы газет – и на прессу тем самым была наложена идеальная самоцензура. С закрытием же этого последнего канала связи с населением вопрос о соблюдении противоэпидемических мер оказался также, по сути, закрытым. Народ привычно потянулся обратно в церкви и/или к местам незатейливых развлечений наподобие незаконных бегов, а маски (у кого были) стал оставлять дома за ненадобностью. Вот тогда и затрещала по швам и обрушилась вся инфраструктура здравоохранения – амбулатории, стационары, морги, кладбища.

Нью-Йорк в 1918 году был образчиком последствий урбанизации, совершеннейшим олицетворением разобщенности обитателей современного мегаполиса. По численности населения (5,6 млн человек) Нью-Йорк уже почти догнал Лондон, а через несколько лет и вовсе станет крупнейшей городской агломерацией планеты. Быстрый рост населения и расширение территории города стали следствием безостановочного притока иммигрантов. В период с 1880 по 1920 год в США в поисках лучшей жизни прибыло свыше 20 млн человек, а Нью-Йорк был главным портом прибытия трансатлантических судов, доставлявших их в Америку. Иммигранты в подавляющем большинстве были выходцами из стран Южной и Восточной Европы, и им, как всяким вновь прибывшим на далекую и незнакомую землю вдали от родины, требовалось время на ассимиляцию. Из-за этого, в частности, Нью-Йорк образца 1918 года представлял собою ряд отдельных миров в формально едином городском пространстве.

Как следствие, перед главой городского департамента здравоохранения и санитарии Ройялом С. Коплендом [157] Ройял Самуэль Копленд (1868–1938) начинал медицинскую карьеру как офтальмолог, а политическую как республиканец, успев побывать мэром г. Анн-Арбор, в родном штате Мичиган (1901–1903); в 1908 г. после женитьбы и переезда в г. Нью-Йорк стал деканом Нью-Йоркского гомеопатического медицинского колледжа, а затем главой Совета по организации здравоохранения Нью-Йорка (1918–1922), после чего успешно избрался от Демократической партии в Сенат, где и заседал до конца жизни, хотя в 1937 г. и пытался баллотироваться на пост мэра все того же Нью-Йорка от обеих партий. с приходом в июле второй волны гриппа встала совершенно беспрецедентная задача: добиться согласованной реакции от разрозненных общин, которые хотя формально и пересекались в пространстве, зачастую были разделены непреодолимыми барьерами, включая языковой и культурный, и не отождествляли себя с городом как единым целым. И это была не единственная его головная боль. Нью-Йорк был главным портом отправки войск в Европу, что исключало введение в городе сколь бы то ни было эффективного карантина. По специальности Копленд был хирургом-офтальмологом и гомеопатом (в те годы на гомеопатию никто не навешивал ярлык «альтернативной медицины»), а городским уполномоченным по здравоохранению он был назначен всего лишь в апреле того же года. «Сама квинтэссенция оптимизма, сыплющий цитатами из Библии, самосовершенствующийся, но во всех отношениях банальный, простой американский парень» родом из Мичигана, – на него рассчитывали как на человека практичного и способного работать на результат. Однако тем летом и ранней осенью Копленд откровенно тянул время в надежде, что все как-нибудь уляжется само собой, и решительно ничего не предпринимал [158] C. See, ‘Alternative menacing’, Washington Post, 25 February 2005. . Портовые власти с июля ввели режим усиленной проверки прибывающих кораблей, но когда 12 августа норвежское судно «Бергенсфьорд» вошло в нью-йоркскую гавань с больными на борту, одиннадцать пассажиров, госпитализированных в бруклинскую больницу, по каким-то причинам были помещены не в изолятор, а в общую палату. Лишь 17 сентября, когда эпидемия уже разгорелась, грипп и пневмония были объявлены в городе диагнозами строгой отчетности, но Копленд продолжал еще две с лишним недели упорно приуменьшать опасность. Официально об эпидемии им было объявлено лишь 4 октября, но к этому времени военные транспорты с инфицированными экипажами и войсковыми подразделениями на борту, включая злополучный «Левиафан», давно успели расплыться во все концы Атлантики, распространяя свой смертоносный груз по миру.

Должно быть, Копленд сознавал свое бессилие в части наложения ограничений на переброску войск, ведь президент США Вудро Вильсон прислушивался прежде всего к мнению своих высокопоставленных военных советников, которые вопреки возражениям военврачей настаивали на продолжении отправки транспортов с войсками в Европу, – и, вероятно, именно поэтому Копленд и затянул с объявлением эпидемии, дабы не смешивать военным и президенту все карты. После же объявления эпидемии Копленд стал действовать решительнее и предпринял три важнейшие меры, которые, вероятно, спасли немало жизней. Во-первых, он устранил часы пик, распорядившись открывать фабрики, магазины и кинотеатры по плавающему графику. Во-вторых, он учредил централизованную учетно-распределительную систему, в рамках которой по всему городу были развернуты 150 центров скорой помощи, слаженно принимавших и учитывавших новых больных. И, в-третьих, хотя именно это поначалу и вызвало бурю недоумения, он распорядился не закрывать школы [159] F. Aimone, ‘The 1918 influenza epidemic in New York City: a review of the public health response’, Public Health Reports, 2010; 125(S3):71–9. .

Поначалу, кстати, Копленд собирался закрыть все публичные школы по примеру соседних штатов Массачусетс и Нью-Джерси. Но на посту отдела детской гигиены нью-йоркского департамента здравоохранения оказалась по-новаторски мыслящая Сара Жозефина Бейкер [160] Сара Жозефина Бейкер (1873–1945) – выдающийся борец с антисанитарией, детской заболеваемостью и смертностью, апологет профилактической медицины. , которая его от этой мысли и отговорила. Она настаивала на том, что в школах детей будет проще и обследовать, и лечить, если у них обнаружатся симптомы гриппа. Там они смогут получать и надлежащее питание, которое дома им отнюдь не гарантировано, и важную информацию по вопросам охраны здоровья, которую смогут доносить до своих родных. «Хочу посмотреть, не удастся ли мне уберечь возрастную группу от шести до пятнадцати лет от „гриппа «в этом городе, – сказала она ему. – Не знаю, получится ли, но мне бы ужасно понравилось, если бы мне такой шанс дали» [161] A. M. Kraut, ‘Immigration, ethnicity, and the pandemic’, Public Health Reports, 2010;125(S3):123–33. . Копленд такой шанс Жозефине Бейкер дал – и тем самым навлек на свою голову самые жестокие обвинения со стороны и Красного Креста, и своих предшественников на посту главы нью-йоркского здравоохранения. Однако время доказало правоту Копленда и Бейкер: той осенью грипп именно школы практически обошел стороной.