Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

К настоящему времени сложился консенсус относительно того, что дикие птицы на протяжении сотен тысяч, а то и миллионов лет играли роль своеобразного первичного бульона из вирусов гриппа, и на поверхность этого варева со временем с незавидной регулярностью стала подниматься пена штаммов, опасных для человека. Есть гипотеза, что, как и в случае с ВИЧ, благоприобретенным человеком от обезьян, которые веками терпеливо и без особого ущерба для себя жили с подобными вирусами в лесах Африки, мы ненароком и по недоумию потревожили мирно дремавший в утробах птиц древний резервуар вирусов гриппа и тем самым позволили им нащупать пути передачи человеку. Но есть и иная версия, согласно которой человек играет куда более важную роль в экосистеме гриппа, нежели мы привыкли считать.

Обследуя – веточка за веточкой – генеалогическое древо вирусов гриппа, Воробей заметил, что птичий грипп появился и стал активно ветвиться относительно недавно не только по эволюционным, но даже и по историческим меркам, а это означало, что отнюдь не птицы были природным резервуаром гриппа. Отнюдь не в незапамятные, а во вполне уже летописные времена, а именно в 212 году до н. э., когда грипп без разбора косил и римлян, осаждавших Сиракузы, и эллинов, защищавших стены этого древнегреческого сицилийского города, люди, весьма вероятно, заражались гриппом не от домашней птицы, а от лошадей, также прирученных и одомашненных в ходе сельскохозяйственной революции. И лишь в новой эре, причем трудно даже сказать, когда именно, но однозначно где-то на протяжении двух ее долгих тысячелетий птицы оттеснили лошадей с позиции главного природного резервуара вируса, и конский грипп уступил пальму первенства птичьему. Выглядит так, что птичий грипп, от вируса которого на 7/8 унаследовал свои гены человеческий штамм «испанки» 1918 года, закрепился в Северной Америке примерно тогда же, когда из Торонто на весь континент распространилась эпизоотия конского гриппа, а именно – в 1872 году (газеты тогда красочно описывали полностью зачищенные от конных экипажей улицы Вашингтона и завалы невывезенных грузов, образовавшиеся на железнодорожных терминалах Филадельфии из-за острой нехватки чуть ли не поголовно выведенной из строя тягловой силы, поскольку тот грипп скосил не только лошадей, но и мулов). Воробей пока что не может сказать, от лошадей птицам или от птиц лошадям передался тогда вирус, да это и не столь важно, учитывая, что поголовье лошадей к тому времени и без гриппа начало резко снижаться вследствие перехода с гужевого на механизированный транспорт, а вот поголовье домашней птицы, напротив, повсеместно росло, как и плотность ее популяций на птицефермах, в свете развития в конце XIX – начале XX веков промышленного птицеводства. В любом случае к 1918 году вирус завершил миграцию в птичий резервуар, а лошади по старой памяти остались подвержены гриппу, но теперь они, подобно людям, стали просто потенциальными жертвами заражения птичьим гриппом. И действительно, армейские ветеринары ряда воюющих стран и даже нейтральных Нидерландов, зафиксировали на исходе и по завершении войны вспышки конского гриппа в кавалерийских частях, совпавшие по времени с волнами испанского гриппа у человека [325] F. Haalboom, ‘«Spanish» flu and army horses: what historians and biologists can learn from a history of animals with flu during the 1918–1919 influenza pandemic’, Studium, 2014; 7(3):124–39. .

Предполагается, что мы, люди, тысячелетиями активно притягивали в самую свою гущу природные зоонозные резервуары гриппа и даже искусственно создавали новые, одомашнивая диких животных. Если так, то следующая величайшая угроза нашему здоровью, если понимать под таковой очередную пандемию смертоносного гриппа, весьма вероятно, будет исходить отнюдь не от диких птиц. Зачем так далеко ходить, когда у нас прямо под боком живут домашние утки? Ведь они не просто ходячие, летающие и плавающие инкубаторы гриппа, а самые эффективные из подобных инкубаторов, как следует из открытий, сделанных еще в 1970-х годах Клодом Аннуном и другими вирусологами и эпидемиологами. Археологические находки свидетельствует о том, что впервые уток одомашнили в южном Китае около 4000 лет тому назад. На сегодняшний день в мире насчитывается около миллиарда голов домашних уток, и численность их, вероятно, даже превышает поголовье их диких сородичей, обитающих в природных условиях. Китайские крестьяне, к примеру, так и вовсе живут и работают с утками бок о бок: отправляясь возделывать рисовые поля, прихватывают уток с собою и выпускают их кормиться насекомыми и прочими вредителями на залитые водой делянки, где они без присмотра спокойно тусуются с дикими утками. Вот уже 150 лет (то есть началось это задолго до испанского гриппа), штаммы гриппа беспрепятственно передаются от домашних птиц к диким и в обратном направлении. Иными словами, благодаря сложившейся практике птицеводства мы теперь еще и дикую природу обогащаем новыми вирусами. Вирус гриппа 1918 года мог перекинуться на людей и от диких птиц (напрямую или транзитом через свиней), но не менее вероятно и то, что он передался человеку от уток, собственноручно выращенных на птичьем дворе.

Наше право перекладывать вину за собственные беды на других выглядит весьма зыбким. Если молекулярные часы не врут, человечество само вносило немалый вклад в обрушивавшиеся на него пандемии, начиная как минимум с «испанки» 1918 года. В XX столетии полномасштабные пандемии гриппа разразились еще дважды: в 1957 году «азиатский» грипп унес около двух миллионов жизней, а в 1968 году «гонконгский» – вероятно, вдвое больше. Вызваны они были штаммами подтипов H2N2 и H3N2 соответственно, однако львиная доля их внутренних генов была унаследована от вируса H1N1 образца 1918 года, что заставило Таубенбергера и его соавтора, эпидемиолога Дэвида Моренса, окрестить испанский грипп «матерью всех пандемий» [326] J. K. Taubenberger and D. M. Morens, ‘1918 influenza: the mother of all pandemics’, Emerging Infectious Diseases, January 2006; 12(1):15–22. . В 1930-х годах британские и американские исследователи, продемонстрировавшие вирусную природу гриппа, немало удивили своих коллег заявлением, что испанский грипп, вероятно, перешел из человеческой популяции в свиную, а вовсе не пришел к людям от свиней. Хронологическое сравнение нуклеотидных последовательностей вирусов человеческого и свиного гриппа впоследствии подтвердило их подозрения, а в 2009 году вирус подтипа H1N1, циркулировавший в свином стаде с 1918 года, накопив достаточно мутационных изменений, снова обрушился на человечество и запустил первую пандемию гриппа в новом тысячелетии. И окрестили ее, по понятным причинам «свиным» гриппом, хотя, если взглянуть на вещи отстраненно и в достаточно широких временных рамках, грипп этот пришел, точнее, вернулся от человека к человеку, хотя на некоторое время и был изгнан в свиней. Но свиньи-то оказались не более чем посредниками.