Лаура Спинни - Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Совершенно неожиданно вместо распутывания узла нашлись ножницы, позволяющие его разрезать. Ими совершенно случайно поделились с учеными… мормоны. Члены Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, как они официально себя именуют, верят, что семейная ячейка сохраняется и после смерти, если все члены семьи приняли крещение, и даже не крещенные при жизни могут воссоединиться с родными через посмертное крещение. В этой связи мормоны – самые добросовестные и ревностные генеалоги, каких только можно себе представить: ведущиеся из поколения в поколение архивы семейных родословных на миллионах рулонов микропленки они хранят в подземном бункере-хранилище под Гранитной горой хребта Уосатч неподалеку от Солт-Лейк-Сити. Вход в построенный в 1965 году архивный бункер защищен стальной дверью массой тринадцать тонн, способной выдержать ядерный взрыв, однако в наши дни содержимое архивов оцифровано и доступно через Интернет. Что еще полезнее, все записи имеют прямую активную ссылку на свидетельство о смерти соответствующего лица, то есть узнать, от чего умер каждый из включенных в эту всемирную базу данных когда-либо живших мормонов, можно одним нажатием кнопки. В 2008 году Фредерик Олбрайт с коллегами по Университету Юты выявили почти 5000 мормонов, умерших от гриппа за последние сто лет. Проведя корреляционный анализ родственных связей умерших, они установили, что кровные родственники умерших от гриппа мормонов с бо́льшей вероятностью умирали от гриппа, даже если проживали отдельно от них, чем мормоны, не имевшие умерших от гриппа среди кровной родни [343] F. S. Albright et al., ‘Evidence for a heritable predisposition to death due to influenza (2008)’, Journal of Infectious Diseases, 1 January 2008; 197(1):18–24. .

Это многообещающее указание на вероятную наследственную предрасположенность к гриппу другими исследованиями, однако, пока что подтвердить так и не удалось. Затем в январе 2011 года в Париже в разгар сезонного гриппа в отделение интенсивной терапии Детской больницы Неккер поступила двухлетняя девочка с двусторонним отеком легких. Врачи поставили ей диагноз «острый респираторный дистресс-синдром (ОРДС)» и успели ребенка спасти, однако один из них, Жан-Лоран Казанова [344] Жан-Лоран Казанова (р. 1963) – французский педиатр и иммунолог, руководитель совместных проектов двух парижских университетов с американскими Рокфеллеровским университетом и Медицинским институтом Говарда Хьюза, действительный член Академий наук и медицинских наук Франции и США, лауреат Гран-при Национального института здоровья и медицинских исследований (2016) и других престижных премий, кавалер ордена Почетного легиона (2020). , озаботился еще и секвенированием генома этой пациентки. Его заинтересовало, как могло выйти, что практически здоровый по всем внешним признакам ребенок попал в реанимацию со старческим по своей сути заболеванием, которое обычных детей не берет. Выяснилось, что девочка страдала наследственной генетически обусловленной недостаточностью интерферона, то есть клетки ее организма были изначально лишены этой важнейшей первой линии обороны от вирусов. В результате ее иммунная система отреагировала на атаку рядового вируса сразу же по резервному плану B – обширным воспалительным процессом в легких, наподобие того, что регулярно наблюдали патологоанатомы в 1918 году. Выявленный у этого ребенка генетический дефект оказался достаточно редким, но Казанова не успокоился, пока не набрал достаточную статистику по подобного рода случаям атипичной пневмонии, вызванной наследственным дефицитом интерферона. Выяснилось, что подобный эффект может наблюдаться примерно у одного из 10 000 людей, что примерно и совпадает с частотой развития ОРДС на фоне сезонных эпидемий гриппа [345] M. J. Ciancanelli, ‘Infectious disease. Life-threatening influenza and impaired interferon amplification in human IRF7 deficiency’, Science, 24 April 2015; 348(6233):448–53. .

Полученные Казановой результаты прямо указывали на то, что вне зависимости от культуры, диеты, социального положения и доходов примерно каждый десятитысячный человек был особо уязвим перед гриппом в силу генетической наследственности. И во время пандемии 1918 года именно эти 0,01 % населения гибли первыми, но теперь-то, спустя столетия, нам вполне по силам дать таким людям шанс побороться за жизнь. Ведь неспособность клеток к синтезу интерферона никоим образом не мешает организму в обычном порядке вырабатывать антитела. Следовательно, теоретически достаточно ежегодной вакцинации от активно циркулирующих штаммов гриппа. И действительно, девочка, которую в 2011 году Казанова чудом спас в Детской больнице Неккер, теперь привита, жива и здорова и болеет не чаще других привитых от сезонного гриппа детей.

Итак, Казанова открыл генетическую природу предрасположенности к тяжелым легочным осложнениям гриппа, и это стало, вероятно, последним вставшим на место элементом пазла «почему “испанка” убивала выборочно». Его открытие упало на хорошо удобренную почву, поскольку к тому времени ученые уже начали переосмысливать природу инфекционных заболеваний и осознавать, что помимо возбудителя они отчасти вызываются еще и генетической предрасположенностью. Как раз в те годы началась проработка идеи о том, что у всех инфекционных заболеваний есть генетическая составляющая, при этом восприимчивость к одним инфекциям обусловлена конкретным геном или несколькими генами, а к другим – сложным комплексом генетических факторов, складывающимся из массы мелких отличий во множестве генов. В первом случае наличие у людей дефектного гена сразу же делает их крайне уязвимыми; во втором же случае генетические сбои дают лишь малый прирост вероятности развития заболевания. Если эта идея подтвердится, нам придется заново переосмысливать природу множества заболеваний: ведь не только инфекционные болезни могут оказаться «отчасти генетическими», но и считавшиеся наследственными или обусловленными влиянием внешней среды патологии – «отчасти инфекционными». К примеру, одна из таких теорий объясняет болезнь Альцгеймера поражением нейронов «прионами», белковоподобными инфекционными возбудителями этого считавшегося наследственно-возрастным заболевания, о которых до недавних пор было известно не больше, чем о вирусах в 1918 году.

Полтора столетия тому назад Жорж Санд была глубоко оскорблена, когда их с Шопеном попросили покинуть Пальма-де-Майорку из-за чахотки у ее возлюбленного, поскольку считала туберкулез наследственной, а потому и незаразной болезнью. Сегодня мы знаем, что туберкулез – болезнь инфекционная, но нам известно также, что восприимчивость к его возбудителю Mycobacterium tuberculosis – фактор наследственный. Похожую метаморфозу в нашем восприятии претерпел и грипп. Сто лет тому назад было принято считать его бактериальной инфекцией. По состоянию же науки на 2017 год, мы знаем, что возбудителем гриппа является вирус, но восприимчивость к вирусу и течение заболевания отчасти определяются человеческими генами. Понимание этого факта как раз и помогает нам здраво судить о причинах крайнего разнообразия проявлений гриппа, ставившего в тупик медиков в 1918 году. Просто они не имели возможности заглянуть глубже лежащих на поверхности симптомов и феноменов; у нас же теперь есть возможность изучать лицо этой капризной болезни в деталях, «приподняв вуаль». (Рано или поздно наука, вероятно, найдет вразумительные объяснения и другим болезням, природа которых пока что остается неразгаданной по причине завуалированности их первопричин, таких как, скажем, расстройство аутистического спектра.)