Оливье Гез - Исчезновение Йозефа Менгеле

Под черным солнцем приходят в движение эти скульптуры-механизмы. Колеса, шкивы, цепи, гайки скрипят, скрежещут, сортировочная платформа шатается. Стальные челюсти размыкаются, зияют, проплывающие человечьи и звериные черепа вываливаются на платформу меж приводных ремней, а по стенам ползут их тени – в виде чудовищных шприцев, топоров палачей, пил, молотков, кос и виселиц. Пронзительный вальс – пока в остальных залах звучит джаз, а в застекленных дверях отражаются зеленые, голубые, светлые блики рейнских вод. Посетитель замкнут в железном мире, он проглочен скульптурами-механизмами. Вот-вот они ударят его, раскромсают, уже тянут щупальца, чтобы схватить и выплюнуть на платформу. Тэнгли, потрясенный образом смерти и нацистскими концлагерями, создал композицию «Менгеле – пляска смерти».

Летом и осенью 1944-го такую пляску смерти в Освенциме приходилось исполнять венгерскому судебно-медицинскому эксперту. Миклош Нисли работал в зондеркоманде, он был среди тех обреченных, кому приходилось состригать волосы с осужденных на погибель узников и вырывать золотые зубы у трупов, отравленных в газовых камерах, прежде чем их швырнут в печи. Еврей Нисли был скальпелем Менгеле. По его указаниям он распиливал черепные коробки, вскрывал грудные клетки, делал продольные разрезы сердечных сумок и, непостижимо как избежав ада сам, вел дневник и написал об этом небывалом и ужасающем кошмаре в книге «Врач из Освенцима», изданной в Венгрии в первые же послевоенные годы, а во Франции вышедшей в 1961 году.

«Менгеле неутомим в исполнении своих обязанностей. Долгие часы он проводит или всецело отдавшись работе, или стоя у еврейской платформы, куда прибывают ежедневно по четыре или пять поездов, набитых депортированными из Венгрии. Его рука твердо вскидывается лишь в одном направлении: влево. Целые поезда идут в газовые камеры или в печи… Он считает отправку сотен тысяч евреев в газовую камеру патриотическим долгом».

В экспериментальном бараке цыганского лагеря «на карликах и близнецах производятся все мыслимые медицинские исследования, какие только способно вынести человеческое тело. Пробы крови, пункции спинного мозга, переливания крови близнецам, бесконечные изнурительные и угнетающие исследования на живых». Для сравнительного изучения органов «близнецы должны умереть одновременно. И они так и умирают в одном из бараков Освенцима, в отделении Б, от рук доктора Менгеле».

Он делает им уколы хлороформа прямо в сердце. Изъятые органы со штампом «Военные материалы срочно» посылаются в Институт кайзера Вильгельма в Берлин – им руководит профессор фон Фершуэр.

«Менгеле считается одним из крупнейших светил немецкой медицины… И та работа, какой он занимается в прозекторской, служит прогрессу немецкой медицинской науки».

Когда в бараках, занятых венгерскими евреями, началась эпидемия скарлатины, «Менгеле приказал везти всех на грузовиках прямо в крематорий».

Нисли околдован висельной аурой своего мучителя. «В хорошем настроении его жестокость незаметна из-за веселого выражения лица. Столько цинизма – это изумляет, даже в концлагере… Доктор Менгеле – магическое имя… Никого все в лагере так не боятся, как его. Стоит только произнести его имя, как всех трясет».

Нисли так описывает свое маниакальное усердие в прозекторском зале крематория до осени 1944-го, когда Германия уже проиграла войну: «Доктор Менгеле, как всегда, появляется около семнадцати… Часами он здесь, рядом со мной, среди микроскопов, проб и пробирок, или те же часы напролет стоит у прозекторского стола в пропитанной кровью блузе, с окровавленными руками, всматриваясь и исследуя, точно одержимый… Несколько дней назад я сидел рядом с ним в рабочем кабинете, за столом. Мы листали уже заполненные досье на близнецов, когда он вдруг заметил на светло-голубом переплете одной папки белесое жирное пятнышко. Доктор Менгеле бросил на меня осуждающий взгляд и сказал с величайшей серьезностью: “Да как вы можете так беспечно обращаться с этими папками, которые я заполнял с такой любовью!”»

Повседневная жизнь Нисли – сплошное безумие. «Пламенеющие отблески костров и вихри дыма из печей четырех крематориев долетают сюда. Воздух пропитан запахами горелого мяса и паленых волос. Кажется, что стены отражают предсмертные крики и треск выстрелов в упор. Сюда доктор Менгеле приходит расслабиться после каждого вскрытия и каждого такого фейерверка. Здесь он проводит свободное время и в этой атмосфере ужасов с холодным безумием вскрывает с моей помощью трупы сотен невинных людей, посланных на смерть. Бактерии размножаются в электрическом термостате и подкармливаются свежим человеческим мясом. Доктор Менгеле множество часов просиживает у микроскопа, отыскивая истоки феномена близнецов, еще никем не объясненного и не разгаданного».

Однажды из новоприбывшего эшелона выводят отца-горбуна и его хромого сына, двух евреев из лодзинского гетто. Стоит Менгеле на них посмотреть, как он тут же приказывает вывести их из строя и отправляет в крематорий номер один – на исследование Нисли. Венгерский врач делает им все анализы и распоряжается принести соте из бычьего мяса с гарниром из макарон – он пишет, что это их «последнее причастие». Эсэсовцы уводят их, велят раздеться и убивают выстрелами в упор по приказу Менгеле. Потом трупы снова привозят Нисли, которого «так схватило за глотку отвращение», что он поручает вскрытие своим подельникам.

«Позднее, уже к вечеру, успев отправить на смерть не меньше десяти тысяч человек, появляется доктор Менгеле. Он с большим интересом выслушивает мой рапорт о наблюдениях, сделанных как над еще живыми, так и после вскрытия обоих увечных жертв. “Эти тела кремировать не следует, – говорит он, – их надо подготовить и переправить скелеты в Берлин, в Антропологический музей. Какие вам известны системы полной очистки скелетов?” – спрашивает он у меня».

Нисли предлагает положить трупы в негашеную известь – она за две недели поглощает мягкие ткани – или выварить в кипятке, пока плоть не отстанет от костей. Потом трупы надо поместить в ванну с эфирным маслом, оно растворит последние кусочки жира и оставит скелет белым, сухим и лишенным запаха. Менгеле приказывает ему использовать самый быстрый способ – проварку. Готовят печи. Железные бочки водружаются на открытый огонь, и в этом котле варятся трупы горбуна и хромца, отца и сына, тихих евреев из Лодзи.

«Прошло почти пять часов, – пишет Нисли, – я заметил, что мягкие ткани уже легко отделяются от костей. Я велел потушить огонь, но железные бочки оставить там же, где они стояли, чтобы дать им остыть».