Бернард Корнуэлл - Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа

— Жаль, — пробормотал он, качая головой. — Теперь они знают, где мы. А это что такое? Посмотрите-ка сюда, Шарп. Вы ведь пишете свою фамилию через «а»?

— Так точно, сэр.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ордер, кажется, выдан на кого-то другого. — Он подал документ Шарпу, и сержант увидел, что хвостик у «а» стерт, благодаря чему «а» превратилась в «о».

Невероятно! Чтобы полковник, воплощение честности, строгости и справедливости, пошел на такое откровенное мошенничество!

— Так точно, сэр, фамилия не моя, — с каменным лицом подтвердил он.

Хейксвилл, изумленный творящейся на его глазах несправедливостью, перевел взгляд с Шарпа на Маккандлесса, потом снова на Шарпа и опять на Маккандлесса.

— Сэр! — Слово вырвалось из него само собой.

— Вижу, сержант, вы запыхались, — сказал полковник, забирая у Шарпа бумагу. — Посмотрите сам. Ордер предписывает арестовать сержанта по имени Ричард Шорп. Этот сержант пишет свою фамилию с «а». Следовательно, он не тот, кто вам нужен, и я определенно не могу позволить вам взять его под стражу. Держите.

Маккандлесс протянул руку с документом, но разжал пальцы за мгновение до того, как Хейксвилл успел его взять, и бумажка упала на пыльную дорогу.

Хейксвилл торопливо поднял ордер и поднес к глазам.

— Чернила, сэр! — воскликнул он. — Чернила растеклись! Сэр? — Спотыкаясь на неровной дороге, сержант устремился за полковником. — Посмотрите сами, сэр! Это чернила!

Маккандлесс покачал головой:

— Мне ясно, сержант, что фамилия написана с ошибкой. Действовать на основании данного документа я не могу. Вам нужно связаться с полковником Гором и попросить его прояснить ситуацию и исправить недоразумение. Лучше всего было бы выписать новый ордер. А до тех пор я при всем желании не могу освободить сержанта Шарпа от его нынешних обязанностей. Вы свободны, Хейксвилл.

— Вы не можете так поступить, сэр! — запротестовал сержант.

Шотландец улыбнулся:

— Похоже, вы имеете в корне неверное представление об армейской иерархии. Это я, полковник, определяю ваши обязанности и решаю, что вам делать. Я говорю — свободен, и солдат исчезает с глаз долой. Так сказано в Писании. До свидания. — С этими словами Маккандлесс тронул шпорами бока Эола, и резвый скакун перешел на рысь.

Хейксвилл повернулся к Шарпу, в бессильной ярости сжимая кулаки:

— Я все равно тебя достану, Шарпи. Все равно достану. Я ничего не забыл.

— И ничего не понял, — ответил Шарп и, хлопнув лошадку по крупу, понесся за Маккандлессом. Проезжая мимо Хейксвилла, он поднял два пальца.

Свободен!

Пока.

Симона Жубер разложила восемь бриллиантов на подоконнике крохотного домика, в котором квартировали жены европейских офицеров Скиндия. Сейчас она осталась одна, потому что остальные женщины ушли на северный берег Кайтны, где расположились все три бригады. Делить их общество ей не хотелось, и Симона сослалась на недомогание, решив, что навестит Пьера, может быть, позже, перед сражением. Само сражение, как, впрочем, и его исход, ее не интересовало. Пусть дерутся, думала она, ведь потом, когда река потемнеет от британской крови, жизнь не станет лучше. Взгляд ее снова упал на бриллианты, а мысли снова повернули к тому, кто подарил их ей. Пьер, конечно, разозлится, если узнает, что его жена прячет такое сокровище, но, когда злость уляжется, он продаст камни и отправит деньги своей ненасытной семейке во Франции.

— Мадам Жубер!

Симона торопливо, одним движением смела бриллианты в кошелек, хотя окликнувший ее человек стоял снаружи, под окном, и не мог их заметить. Перегнувшись через подоконник, она увидела полковника Полмана, бодрого и улыбчивого, в нижней рубахе и подтяжках стоящего во дворе соседнего дома.

— Да, полковник?

— Хочу оставить здесь своих слонов. — Ганноверец указал на трех животных, которых именно в этот момент вводили во двор. Самый высокий из них нес на спине домик, два других были нагружены деревянными сундуками. Поговаривали, что в них-то ловкий полковник и хранил золото. — Я могу оставить свой зверинец под вашей охраной?

— И от кого мне их охранять?

— От воров, — весело ответил Полман.

— Не от британцев?

— Они сюда не пройдут, мадам. Разве что как пленные.

Перед глазами молодой женщины снова возник сержант Ричард Шарп. С детских лет ей внушали, что британцы — народ практичный, бессовестный, по глупости и недомыслию препятствующий распространению французского просвещения. Но, подумала вдруг Симона, может быть, в этих пиратах и есть некое обаяние.

— Хорошо, полковник, я присмотрю за ними, — крикнула она.

— А вы со мной пообедаете? У меня есть холодный цыпленок и теплое вино.

— Я обещала навестить Пьера, — сказала она, со страхом представляя двухмильную поездку через равнину к берегу Кайтны, где разместился полк майора Додда.

— В таком случае, мадам, я сам сопровожу вас туда, — любезно предложил Полман.

Ганноверец уже решил, что по завершении баталии предпримет наступление на мадам Жубер, проверив твердость ее добродетели. Кампания обещала стать забавной и любопытной, но вряд ли особенно трудной. Обойденные счастьем женщины легко уступают сочувствию и терпению, а времени у него после разгрома Уэлсли и Стивенсона будет в избытке. К тому же победа над мадам Жубер доставит дополнительное удовольствие, поскольку позволит обойти на этом направлении майора Додда.

Для охраны трех великанов Полман выделил двадцать солдат. Он никогда не отправлялся в бой верхом на слоне, чтобы не стать мишенью для вражеских пушкарей. Другое дело прокатиться во главе парадного шествия после окончания кампании. Победа, как надеялся ганноверец, сделает его по-настоящему богатым, богатым настолько, чтобы начать строительство собственного мраморного дворца, в залах которого будут висеть знамена поверженных врагов. От сержанта до князя — немалый путь за десять лет, и основой для последнего шага было припрятанное в Ассайе золото. Полман приказал начальнику стражи не допускать во двор никого, даже самого раджу Берара, войско которого тоже разместилось в деревне, потом распорядился снять с домика и убрать в сундуки золоченые панели.

— Если случится худшее, — предупредил он назначенного начальником стражи субадара, — жди меня здесь. Хотя, конечно, ничего не случится.

Стук копыт возвестил о возвращении конного патруля. Три дня Полман держал кавалерию на коротком поводке, не разрешая удаляться от лагеря более чем на милю, чтобы не спугнуть спешащего на север к приготовленной для него ловушке Уэлсли, но нынче утром все же выслал на юг несколько дозоров. И вот один из них, возвратясь, принес радостное известие, что неприятель находится на расстоянии всего лишь четырех миль от Кайтны. Полман уже знал, что вторая британская армия под командованием Стивенсона идет западнее, параллельным курсом и что от первой ее отделяет не менее десяти миль. Это означало, что британцы допустили ошибку. Дали маху. Стремясь как можно скорее достичь Боркардана, Уэлсли вел своих людей именно туда, где их и ожидала вся маратхская армия.