Юрген Ангер - Шварце муттер

- Фу, Коко, - поморщился пастор, и невесело рассмеялся, - Кабы так…Вы его дорого оценили, суверена. Он не любит убивать, - и в голосе его так и послышалось «а жаль».

Доктор сменил повязку, перебинтовав ребра по-своему, как учили его в Лейдене, приложил к перелому узел со льдом. Невольно припомнился ему Мордашов с его смешными дилетантскими побоями – а вот они каковы, побои настоящие, от таких и в самом деле можно умереть. Когда Яков прикладывал пропитанные мазью бинты к раскрытым длинным ранам – у него дрожали руки, как когда-то в лесном измайловском лазарете. Дрожали от гнева, не от волнения.

- Бедная игрушка… - Яков закрепил последний бинт и разогнул спину. Мальчик коротко и тихо дышал. Сломанные ребра позволяли ему вдыхать – только рывками.

- Так все мы – игрушки, - ответил философски Десэ, - Никто не играет сам, но все – позволяют в себя играть. Все мы – жертвенные соломенные собаки, как говорят даосы, - и пастор улыбнулся, показав хищные зубы.

- Я полагал наивно, что даос следует истинной своей природе и поступает так, как хочет сам, - вспомнил Яков вчерашнюю лекцию де Тремуя.

- Кто ж ему даст! – еще шире улыбнулся пастор, - Я вижу, вы закончили перевязку. Идемте со мною, получите свой гонорар – и роялти за молчание.

Они вышли из сумрачного флигеля на улицу – на дворе уж царил белый день – и вошли в дом через дверь для слуг. Дом спал еще, несмотря на занимающееся утро – видно, таков был здешний распорядок, ложились поздно и вставали поздно. Ни лакеев не было видно, ни горничных. Пастор и доктор проследовали в круглую гостиную, с клавикордами, фарфором и прохладным Ватто на изумрудных стенах.

- Никого, - огляделся Десэ, - Где ж ты есть?

По лестнице спустился сонный дворецкий, высокий и толстый, в халате и в ночном колпаке. То, что это именно дворецкий, а не слуга – видно было по его царственной манере держаться.

- Что за вид, Кейтель! – пристыдил его Десэ, - Где твой владыка?

- В кабинете, или в спальне, - зевнул дворецкий, прикрывая пухлой ладонью рот, - Он только приехал.

- Не провожай нас, ступай, переоденься, - разрешил Десэ, - Мы сами его отыщем.

- Воля ваша, - дворецкий развернулся и неспешно пошел наверх. Десэ подхватил Якова под руку и тоже потянул на лестницу – на второй этаж. Халат дворецкого мелькнул еще выше по лестнице – на антресолях, и слабо стукнула дальняя дверь.

- Где же ты, где? – Десэ заглянул в одну комнату, во вторую…Яков подивился фамильярности его манер – то ли было здесь так принято, то ли пастор был смелым, пока его не слышит хозяин.

- А, все как всегда. На месте, перед зеркалом, - Десэ проинспектировал очередную комнату и остался доволен содержимым, - Ступайте, его сиятельство с вами рассчитается. А я – откланиваюсь.

Десэ обнял доктора за плечи и втолкнул в приоткрытую дверь, придав ему при этом несомненное ускорение. Яков почти вбежал – в роскошные покои, и оказался почти в объятиях – у господина, которого, впрочем, и ожидал перед собою увидеть.

Обер-гофмаршал вскочил было навстречу открывшейся двери – как будто надеялся на визит кого-то удивительного, но, поняв, что перед ним всего лишь доктор Ван Геделе, вернулся обратно в кресло. На нем был все еще карнавальный наряд морского бога – зеленоватая тафта, кружево цвета берлинской лазури, и бирюзовая то ли диадема, то ли бог еще знает что – как называются подобные вещи у мужчин? – в припудренных зеленью белокурых локонах. Даже глаза гофмаршала подведены были зеленым, и в уголках их наклеены были особенно длинные ресницы – отчего разрез глаз делался чуть раскосым.

- Я осмотрел пациента, ваше сиятельство, - сказал почтительно Яков, - Он будет жить – если ваше сиятельство это ему позволит…

- Садись, - Левенвольд кивнул на стул рядом со своим, - Я вижу, что ты устал, Яси Ван Геделе. Такая ночь, и столько работы. Скажи, Черкасские не грозили тебе?

- Настоятельно рекомендовали отбыть из Москвы, - признался Яков.

- Можешь оставаться в моем доме, - Левенвольд вгляделся в свое отражение, и кончиками пальцев снял с углов глаз накладные ресницы – раскосые уголки опустились, и на лицо его вернулось прежнее, будто бы печальное, выражение, - Я не дам тебя в обиду. Ни тестю своему, ни брату. Стоит отдать тебе должное – тебе везет на врагов, Яси Ван Геделе.

- Спасибо, ваше сиятельство, но – не стоит вам беспокоиться, - улыбнулся Яков, столь заразительно и тепло, что и гофмаршал улыбнулся ему – тоже, словно покорное зеркало, - Мой дядюшка не последний человек в Москве, и он не склонен давать меня в обиду.

- Тебе прежде говорили – что у тебя волшебная улыбка и дивные глаза? – спросил Левенвольд.

- Да. Ваш брат.

Гофмаршал рассмеялся, вынул из ушей длинные, капельками, изумрудные серьги – в одной из них недоставало крупного камня.

- Я так и думал, чувствовал - что-то с ней не то, то ли чересчур легко, то ли чересчур тяжело, - он положил целую сережку на стол, а увечную принялся разглядывать и раскачивать перед собой, как маятник, - Пропал камень, теперь уж не отыскать…

Яков загляделся на качающиеся зеленые капли, невольно прикрыл веки – после вина и бессонной ночи глаза закрывались сами собою.

- Я загипнотизировал тебя? – Левенвольд изумился и обрадовался.

- Навряд ли, ваше сиятельство, - Яков постарался – не рассмеяться, - Просто я не спал эту ночь, ну, и похмелье…Я не поддаюсь гипнозу, оттого, что сам немного гипнотизер – вы же видите, какие у меня глаза.

Про гипнотизера он соврал, конечно – просто из желания удивить и понравиться.

- Красивые глаза, - согласился гофмаршал, - А можешь ли ты столь сильно зачаровать человека, чтобы он подписал, например, отказ от банковского счета?

Тут уж Яков не выдержал – хихикнул:

- Я не настолько силен, ваше сиятельство. Но подобного результата возможно добиться и средствами алхимии. И без особого труда.

- Правда? – глаза, подведенные зеленым, очень широко раскрылись, - Я ведь шутил, Яси Ван Геделе. Так это правда можно?

- Эфедра нужна – а так нет ничего невероятного. Часу не пройдет – ваша жертва полюбит вас, как родного, и все вам про себя расскажет, и все вам подпишет.

Обсыпанные золотом пальцы впились в докторскую руку – до боли, и опасно сверкнул фамильный перстень, алым цветом артериальной крови:

- Поклянись, что не врешь!

- Клянусь, ваше сиятельство, - отвечал мягко Яков.

- Я найду для тебя эфедру. Сможешь сделать свое зелье – к ночи? Или тебе нужны еще все эти алхимические склянки?

- У меня все с собою, я ведь служил шпиону, - напомнил доктор, - Все алхимические склянки ждут меня дома.

- Тебя отвезут домой. Тебе доставят твою эфедру. И вечером – ты успеешь даже выспаться и отдохнуть – за тобой приедет карета, одного моего друга. С него тебе не нужно брать денег – я расплачусь с тобой сейчас, и за мальчика-арапа, и за эту твою эфедру. Только не подведи меня – третий враг в Москве станет тебе не по силам.