Сергей Соловьёв - Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем

Чернобыль ударил именно по ней, и еще и по этой причине он оказался настолько болезненным для советской системы. На XXVII съезде партии ядерная энергетика объявлялась одним из важнейших факторов роста. Когда выяснилось, что она несет угрозу, когда доверие к ней было решительно подорвано аварией, причем как среди обычных граждан, так и среди значительной части руководства, сами планы экономических реформ пришлось пересматривать на ходу. Итальянский историк Дж. Боффа констатировал: «Некоторые физики предупреждали, что второй Чернобыль разнесет вдребезги любой проект перестройки. В действительности можно было задаться вопросом: не был ли ей уже нанесен такой удар, от которого в любом случае трудно будет оправиться?» [59] Боффа Дж. От СССР к России. История неоконченного кризиса. М.: Междунар. отношения, 1996. С. 149.

Многие советские руководители, судя по всему, начиная с самого М.С. Горбачева (хотя к его позднейшим описаниям своих мотивов стоит относиться скептически), именно после Чернобыля пришли к выводу, что проблемы страны нельзя решить в рамках прежней модели развития. Оптимизм был подорван: Горбачев все больше склонялся к рыночным реформам и политике гласности, а местная партийная номенклатура (часть которой просто впала в панику во время катастрофы) увидела политическую слабость и неуверенность центра и вскоре развернула борьбу против него [60] Это исчезновение прежнего оптимизма в руководстве зафиксировал, в частности, внимательный наблюдатель и аналитик испанский журналист Пок де Фелиу: Пок де Фелиу Р. Эпоха перемен. Россия глазами испанского корреспондента. М.: Время, 2005. С. 98. .

Из опыта борьбы с последствиями Чернобыля, в том числе из приведенных документов и воспоминаний – как в этой статье, так и в книге в целом, – видно, что руководство, Оперативная группа Политбюро, сработала эффективно. Но система управления СССР вообще в нормальном, не экстренном режиме, работала плохо. Сила и одновременно слабость советской политической и экономической модели заключались в централизации и способности быстро мобилизовывать ресурсы для решения конкретной задачи – именно это часто подразумевают под не вполне удачным термином «мобилизационная экономика». При этом в нормальном режиме система планирования и расчета была уже неэффективна, она оказалась куда менее плановой, чем должна была быть и чем являлась на бумаге. В режиме ручного управления (при должной квалификации управляющих) советская экономика и бюрократический аппарат справились даже с такой чудовищной катастрофой, как Чернобыль. В СССР во второй половине 1980-х годов были необходимые технологии, научные и инженерные кадры, система управления этими кадрами, технологиями и ресурсами, – было многое. Это все эффективно использовалось во время ликвидации аварии. Но тот факт, что аварию не удалось предотвратить, указывал на серьезнейший порок самой системы управления. В отрасли многие понимали, что реактор РБМК имеет плохую репутацию, или, как написал впоследствии один из назначенных виновником аварии Дятлов: «Реактор РБМК был обречен взорваться». В системе не нашлось механизма, позволявшего специалистам скорректировать ошибки постаревшего заслуженного руководства, заявлявшего, что «в СССР не может произойти подобной аварии» [61] Пок де Фелиу Р. Эпоха перемен. Россия глазами испанского корреспондента. М.: Время, 2005. С. 99. .

Экономические потери от Чернобыльской катастрофы составили к 1988 г. 8072 млрд рублей [62] РГАСПИ. Ф. 653. Оп. 1. Д. 152. Л. 66а , – и это только из союзного бюджета. Если прибавить республиканские расходы, то цифра должна вырасти до не менее чем 12 млрд рублей. Для сравнения – в 1986 г. союзный бюджет составлял 186 млрд руб, а республиканские – 185 млрд [63] Народное хозяйство СССР в 1990 г. М., 1991. С. 17. .

Политические последствия оказались серьезнее. Чернобыль ослабил центральную власть, хотя на практике куда большую неорганизованность, а иногда просто трусость проявило среднее звено местной партийной номенклатуры. Зато по мере ослабления центра фактор Чернобыля стал использоваться для дискредитации центральных властей. Поползли слухи.

Фрагмент беседы знаменитого советского белорусского писателя Алеся Адамовича со знаменитым академиком-диссидентом А.Д. Сахаровым:

« А. Адамович. – А в народе ходит упрямый слух, что радиоактивное облако посадили на Могилевщине, на Брянщине. Спасали Москву. Был такой факт?

А. Сахаров. – Я думаю, что это абсолютный факт. После выброса, по-моему, 5 мая, возникло радиоактивное облако, которое пошло на Москву, и была применена авиация, выкинувшая соответствующие химикаты. Было ли это целенаправленное действие, или осаждение облака в Белоруссии – случайность?.. Во время американской катастрофы 1979 года многие газеты непрерывно печатали радиационные карты, хотя цифры радиации были очень скромные. У нас же я не видел ни одной карты, опубликованной в печати» [64] Адамович А.М. Имя сей звезде Чернобыль // URL: https://www.rulit.me/books/imya-sej-zvezde-chernobyl-read-387704-53.html (дата обращения 01.11.2019) .

Такой «факт» нигде и никем не зафиксирован – это очередной панический слух. Но конец цитаты из Сахарова показывает причины этого слуха: власти сделали все, чтобы им не верили.

Зато националисты из всех трех республик, затронутых аварией, использовали ее в своих интересах. В Белоруссии активисты Белорусского национального фронта начали активно обвинять Москву в радиационном заражении больших территорий республики; правда, эти обвинения посыпались не ранее 1988 г. С.С. Шушкевич, первый лидер независимой Беларуси, несколько раз повторил в своих воспоминаниях, что в Чернобыле имел место именно ядерный взрыв [65] Шушкевич С.С. Моя жизнь, крушение и воскрешение СССР. М: РОССПЭН, 2012. С. 107, 112. , прекрасно понимая – как человек с техническим образованием и научной степенью, – что взрыв реактора и ядерный взрыв – это совершенно разные вещи! Подобные манипуляции стали обычным делом в прессе в 1990 г. и впоследствии. Звучали лозунги: «Чернобыль – целенаправленный геноцид белорусского народа», а судьба переселенцев из зараженных зон, панические настроения среди которых пресса только подогревала, стала предметом идеологических спекуляций [66] Гуляев А. Вокруг беды // Сельская жизнь. 25 апреля 1990 г. . В центральной прессе медиков обвиняли в том, что нормы содержания радионуклидов они «берут с потолка», что «нигде на земном шаре не существует “допустимых” доз радиации (что очевидная ерунда. – С.С. ). Даже самые небольшие сверхфоновые дозы – уже опасность, уже беда», и, например, Гомельский облисполком без каких-либо научных обоснований просто снизил их в 3–5 раз [67] Егорова О. Жизнь под радиацией // Комсомольская правда. 24 апреля 1990 г. . Попытки ученых и оставшейся в эпоху гласности партийной прессы рационально объяснить происходящее в лучшем случае высмеивались [68] Пример такой объективной научно-популярной статьи о последствиях аварии: Израэль Ю.А. Чернобыль-90 // Правда. 17 апреля 1990 г. .