Наталия Сотникова - Танцующие фаворитки

Обычно биографы Гельцер причиной ее возвращения называют желание работать в Большом театре под руководством отца, много вложившего в ее обучение и воспитание именно как балетной артистки. Вполне возможно, так оно и было, вполне возможно, поняв, что на петербургской сцене ей не добиться звания балерины, она предпочла родные пенаты холодному и враждебному Петербургу. Но вот какое странное совпадение: в начале 1898 года Лаппа-Старженецкий был назначен помощником управляющего московской конторы Императорских театров, причем с перспективой со временем занять место управляющего, ибо занимавший оное П.М. Пчельников за полтора десятка лет привел театры златоглавой в плачевное состояние. Естественно, при такой поддержке Екатерине Васильевне имело полный смысл возвратиться на московскую сцену, что она и сделала. Правда, жизнь несколько поломала ее планы: после увольнения Пчельникова на его место управляющего московской конторой был назначен В.А. Теляковский. Как он пишет в своих мемуарах, «когда я в первый раз встретился… с Лаппой, будущим моим помощником, я не мог не заметить по выражению его лица и манере говорить, что моим назначением он был обижен».

В 1899 году директором Императорских театров был назначен С.М. Волконский (1860–1937), а Лаппа-Старженецкий переведен в столицу на должность управляющего петербургской конторой Императорских театров. Хотя в Мариинском театре у него появилась новая метресса, танцовщица Людмила Генюк, связь с Гельцер отнюдь не была прервана. Лаппа-Старженецкий под предлогом ревизии московской конторы регулярно наведывался в Москву. По свидетельству О.Г. Ковалик, роман с Гельцер обходился ему до 25 тысяч рублей в год, причем большую часть этих денег ему приходилось брать в долг. Он настолько тосковал по обществу очаровательной Екатерины, что отпросился у директора Императорских театров князя С.М. Волконского с парадного спектакля в честь персидского шаха и умчался в Крым на три недели к своей зазнобе.

В 1901 году Кшесинская, оскорбленная до глубины души наложенным на нее штрафом в 50 рублей за выступление в неподобающем роли костюме, добилась увольнения директора Императорских театров князя С.М. Волконского, и на его место был назначен В.А. Теляковский. Тем не менее роман Лаппы-Старженецкого с Гельцер продолжался, хотя окружающие весьма злословили по поводу чисто ребяческих выходок, которые допускал этот уже немолодой человек. Вновь находим свидетельства у Теляковского: «И что за мальчишество со стороны Лаппы – эти поездки в Москву. Директору он сказал, что едет к брату в Вологду. Когда он собирался приехать на бенефис Гельцер, директор его не пустил; так этот раз он уже придумал соврать, будто едет к брату… Как вся эта ложь противна и ложь человека, который должен пользоваться доверием директора, и все это делается для того, чтобы съездить навестить балетную особу… но что делать, когда ведешь себя мальчишкой и врать приходится как мальчишка».

Гельцер регулярно приезжала в Санкт-Петербург для выступлений в Мариинском театре, пожиная вполне заслуженный успех, у нее даже образовалась своя партия поклонников, действиями которой умело руководил ее любовник. Но восторженные отзывы прессы и преклонение поклонников – все это вещи эфемерные и, к сожалению, быстро преходящие, а Гельцер не терпелось поскорее получить звание балерины, чего добиться было нелегко. Талантливейшей Ольге Преображенской, танцевавшей в Мариинском театре, потребовалось одиннадцать лет для обретения этого статуса. Лаппа-Старженецкий без тени смущения буквально осаждал Теляковского просьбами присвоить Гельцер звание балерины, но упрямый директор упирался, поскольку та совсем недавно стала первой танцовщицей и столь быстрое повышение выглядело неуместно. Однако стареющий любовник молодой балерины подключил своих друзей, управляющего труппой Мариинского театра В.А. Нелидова, полицмейстера театра П.Я. Переяславцева и кое-кого еще из влиятельных поклонников Екатерины Васильевны… Такая массированная атака возымела свое действие, и в 1902 году Гельцер получила вожделенное звание балерины. Неудивительно, что Теляковский называл Гельцер «весьма вредным элементом на балетной сцене», а Лаппу-Старженецкого – человеком, «вредным для театров». Кстати, Гельцер, подобно Кшесинской, регулярно появлялась на сцене в слишком коротких юбках, что было строжайше запрещено дирекцией.

Но в 1902 году В.П. Лаппу-Старженецкого на посту управляющего петербургской конторой Императорских театров сменил Г.И. Вуич. Подробности этой замены остались неизвестными, имя Лаппы-Старженецкого в связи с событиями в околобалетных кругах больше не упоминалось, а Екатерина Гельцер приняла предложение руки и сердца премьера Большого театра Василия Тихомирова (1878–1856). Кстати, ни в одном источнике не упоминается, когда они обвенчались, вполне возможно, что просто стали жить вместе, в среде артистической богемы в ту пору это было нередким явлением. С профессиональной точки зрения они были полными единомышленниками, танцевали вместе и, даже когда разошлись и у Тихомирова появилась другая семья, сохранили теплые дружеские отношения до самой смерти Василия Дмитриевича.

Вполне возможно, что у любвеобильного Маннергейма в 1902 году действительно была кратковременная интрижка с Екатериной Гельцер. Как писал в своих воспоминаниях Б.А. Энгельгардт [54], «Маннергейм был большой знаток балета и балерин». Кстати, 26 июля 1902 года балетоман граф В. Муравьев познакомил его с юной Тамарой Карсавиной, дружеские отношения с которой Маннергейм поддерживал довольно долго. Связь с Гельцер и не могла быть длительной, ибо балерина после своего возвращения в Москву в 1898 году наведывалась в столицу лишь временами. Что же касается ребенка от Маннергейма, якобы родившегося 7 декабря 1902 года, то ситуация получается весьма любопытная. Балерина проезжала в Петербург на период с 17 по 19 февраля, 21 февраля вернулась в Москву, а 27 февраля уехала в Монте-Карло на отдых, где оставалась как минимум до 14 апреля. Хотя с 15 до 20 февраля барон был чрезвычайно занят подготовкой к очень важным соревнованиям по высшей верховой езде, где должен был присутствовать великий князь Николай Николаевич, он вполне мог выкроить время для свидания с Гельцер. Но она точно так же наверняка встречалась в Петербурге и с Лаппой-Старженецким (надо же было довести до конца дело о присвоении ей звания балерины), а в Москве – с Василием Тихомировым. Пребывая в таком сложном любовном четырехугольнике, к тому же собираясь замуж, только что получив звание балерины (надо было подтвердить его в глазах чисто театральных поклонников ее таланта), вряд ли танцовщица стала бы обзаводиться ребенком. Уж больно момент был неподходящий. В то время молодые, пользовавшиеся успехом у публики балерины не спешили становиться матерями, тому есть масса примеров. Так откуда же можно с уверенностью утверждать, что этот ребенок, даже если он действительно появился у балерины на свет, был сыном именно Маннергейма, которому, безусловно, был известен ее роман с Лаппой-Старженецким? Кстати нет никакой информации о том, что Маннергейм, не скупившийся на расходы в отношении двух своих дочерей, помогал деньгами еще какому-то молодому человеку, тем более что при жизни в России был весьма ограничен в средствах.