Наталия Сотникова - Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Некоторые историки считают, что дело супругов Сомерсет стало своего рода знаковым и послужило прологом к падению династии Стюартов точно так же, как знаменитое «Дело о колье» – предвестником Великой Французской революции.

Но мы несколько забежали вперед, ибо в 1616 году с падением фаворита графа Сомерсета мощь клана Говардов еще не была окончательно подорвана. Хотя король и передал людям, поддерживавшим Вильерса, кое-какие должности, которые занимал Карр, все-таки положение нового фаворита еще не было достаточно прочным. К тому же, в лагере его сторонников даже возник переполох, когда в апреле 1616 года тот заболел оспой, грозившей лишить молодого человека его замечательной красоты. Надо полагать, Джордж обладал завидным здоровьем, ибо не только выздоровел, но и внешность его не претерпела никаких изменений.

Тем временем Говарды пытались заместить графа Сомерсета своим ставленником и подсовывали королю молодых людей, один краше другого, только толку из этого не вышло никакого. Большие надежды возлагались на некого сэра Генри Монсона, женоподобного юношу, явно перебарщивавшего по части употребления косметики, ювелирных украшений и кружев. Почему-то вид этого щеголя настолько вывел из себя Иакова VI, что он приказал ему более не появляться при дворе. Черты лица Джорджа Вильерса настолько напоминали королю лик святого Стивена [5] ∗ Святой Стивен – один из первых мучеников христианской церкви, принадлежал к числу учеников апостолов в первой христианской общине Иерусалима. Был забит насмерть камнями. Наблюдавший эту сцену Саул обратился в христианскую веру. , что он именовал фаворита не иначе как уменьшительным прозвищем «Стини».

Джордж ничего не клянчил и ни за кого не хлопотал, но и не испытывал в том необходимости: милости короля потоком низвергались на него, и он воспринимал их как нечто само собой разумеющееся.

Всего за один год, с января 1616 по январь 1617 года, он получил должность главного конюшего, стал кавалером ордена Подвязки, хранителем удельного поместья Уоддон, главным судьей всех парков и лесов Эйра, лордом-лейтенантом графства Бекингем, камергером дворца Хэмптон-корт, пэром Англии, бароном Уоддоном, виконтом Вильерсом, наконец, графом Бекингемом и советником короля. У него хватило ума отказаться от земель Шерборн, конфискованных у Сомерсета, но это не причинило ему никакого ущерба. Дабы он соответствовал званию кавалера ордена Подвязки, ему были подарены земли стоимостью восемьдесят тысяч фунтов (около одиннадцати миллионов фунтов по нынешнему курсу).

Такой поток милостей мог бы сбить с толку невежду или неопытного новичка. Фрэнсис Бэкон [6] Фрэнсис Бэкон (1561–1626) – английский философ, историк, видный политический деятель, занимал посты генерального прокурора, лорда-хранителя Большой печати, лорда-канцлера. На склоне лет он потерял доверие короля, был осужден за взяточничество и удален от двора. В его отношении проскакивали и обвинения в гомосексуализме, но им не дали хода. , в котором странным образом великий мыслитель уживался с прозаическими страстями придворного, в молодости стал наставником для своего друга, графа Эссекса, возлюбленного королевы Елизаветы I, но счел за лучшее вовремя предать его и подтолкнуть к эшафоту, участвуя в комиссии по расследованию дела фаворита о мятеже. Теперь он нашел достойного кандидата в ученики в лице Джорджа Вильерса.

Бэкон послал ему трактат по государственному праву, еще один – по обычаям двора и описал ему его положение, роль и его долг:

«Отныне вы фаворит короля, его тень… Если он совершает ошибку, вы также совершили ее или позволили совершить и должны пострадать за сие, вами даже могут пожертвовать, дабы понравиться большинству… Вы должны находиться подле него подобно постоянному стражнику… Если вы скроете правду о предметах, касающихся его правосудия или его чести, вы являетесь предателем».

Распад феодального общества взывал к абсолютной власти одного человека. В то же время государственная машина постепенно превращалась в огромный и неповоротливый механизм, управление которым было не под силу одному человеку. Зачастую монархи возлагали управление ею либо на министров, либо на любимчиков. Таким образом, фаворит следил за функционированием этого механизма и за тем, удовлетворяет ли оно короля. Привязанность монарха обеспечивала его легитимность.

Фаворит был посвящен во все государственные тайны, зачастую через его руки проходила не только государственная переписка, но и частная корреспонденция короля. От него зависело назначение на крупные, а зачастую и мелкие должности, милость и опала приближенных. И все это упало в руки молодого провинциала, причем не вызвало никакого противодействия со стороны окружавших его вельмож. Этот красавец излучал такое неотразимое обаяние, противостоять которому, по свидетельству современников, было невозможно. Вот что писал, например, епископ Гудмен:

«Когда он смотрел на заседавших в Государственном совете, на них взирал лик ангела… Он обладал самым красивым мужским телом в Англии… Его речь была чарующей, его нрав отменным… Я слышал от нескольких важных особ, что он нравственно был столь же великолепен, как и физически».

Ему вторил епископ Хэкет:

«Невозможно было найти в его особе никаких изъянов от пят до кончиков пальцев и до макушки его головы… Его взгляды, его движения, малейший изгиб его тела – все в нем было восхитительно».

Сэр Джон Юиз разделял всеобщий восторг:

«Все в нем было изящество и красота… Особенно восхитительны и женственны его руки и ноги».

Уже упоминавшийся нами лорд Кларендон рассказывает о том впечатлении, которое производил Вильерс, когда начал показываться на людях: «Все взгляды, горевшие любопытством, направлялись к этому существу, самому редкостному, которое когда-либо создавала природа. Те, кому внушала опасения его близость с королем, пытались несколькими нападками унизить его женственность, но они быстро замечали, что за этой маской скрывалась столь устрашающая отвага, которая не позволяла порицать его слишком изящную внешность». Как отметил еще один современник, «он показал всем, что его смелость преобладала над его мягкостью».

Даже королева, казалось, забыла о своих пророчествах и предпочла не вредить молодому красавцу. Она относилась к фавориту по-матерински, ибо тот весьма умело служил посредником между ней и королем, и в письмах называла его «мой песик».

После возвращения из Франции Джордж не переставал оттачивать свое мастерство фехтовальщика, танцора и придворного кавалера. Но прежде всего он вызывал восхищение своей любезностью, ровным нравом, изысканным тактом, как бы забывая о своем могуществе. Казалось, ему нравилось не унижать других, а излучать счастье вокруг себя. Некоторые историки считают, что Вильерс оставил бы по себе добрую память и вписал в анналы истории несколько славных строк, если бы его повелитель был сильным человеком, способным держать его в узде. Но воспитанный на античных авторах Иаков забывал, что тогда молодые прекрасные атлеты с религиозным рвением внимали речам мудреца. Он же стал королем, который служил интересам своего фаворита.